Ну а тогда папа велел Конни поменьше болтать о булочках и лучше поискать жильцов, которых можно пустить в пустующий дом деда. Похоже, он считал, что сдать жилье в аренду – пустячное дело. Помню, как он кричал на Конни: «Поезжай в Гласс-Бэй и немедленно найди квартирантов! Скажи, что мы просим всего пятнадцать шиллингов в неделю! Дешевле не бывает!» Он не учитывал того, что в Сиднее пустовало множество домов, потому что у людей тогда не было денег на аренду. Каждый день кого-нибудь выселяли за долги. Помню, что, проходя по городу, я видела сидящих на улице людей со всем их скарбом – лампами, подушками, сковородками. Видишь ли, наш отец никогда не выезжал с острова Скрибли-Гам. Он и из дому-то редко выходил. Жил в своем вымышленном мире.

Ну, в конце концов Конни надоели разглагольствования отца, и она сказала ему, что якобы нашла жильцов и что их зовут Элис и Джек Манро. Дескать, супруги Манро – добрые католики, но платить они нам могут только пять шиллингов в неделю – и продемонстрировала отцу задаток. Помню, как папа возмутился: «Мы не занимаемся, черт побери, благотворительностью! Пять шиллингов – это очень мало!» Но в конце концов смирился. Мы ничем не рисковали. Поскольку отец наш никогда не плавал вокруг острова к жилищу деда, то не смог бы заметить, что Элис и Джека вечно не было дома. Конни, бывало, все трещит об этих мифических супругах Манро. Похоже, ей доставляло удовольствие дурачить отца.

Откуда бралась «арендная плата»? Конни заделалась букмекером. Потихоньку встречалась на пристани с железнодорожными рабочими, те делали ставки, а она заносила их в тетрадь с красной обложкой. Это было незаконно, понимаешь! Я боялась за сестру, но ей нравилось рисковать. Разумеется, Конни зарабатывала совсем немного. Мы не голодали, как голодают дети в Африке. Но бывало, что ложились спать с пустым желудком. Уверяю тебя, мы не считали еду чем-то само собой разумеющимся.

Однажды моя школьная подруга сказала, что ее сестра может устроить меня продавщицей в отдел косметики большого универмага в Сиднее. Так что мне, конечно, пришлось бросить школу. Нам очень нужны были деньги. Я ненавидела эту работу. Я была такой робкой. Для меня сущим мучением было каждый день общаться с разодетыми расфуфыренными покупательницами. Я ужасно скучала по маме.

Софи, милая, тебе, наверное, хочется узнать, дойду ли я когда-нибудь до того крепдешина? Что, хочешь еще яичницы? Да, конечно, доедай всю.

Так вот, я работала в универмаге уже несколько недель, когда, проходя мимо соседнего отдела, случайно увидела рулон ткани. Мое внимание привлек цвет этой ткани. Меня всегда интересовали цвета. Определенные цвета вызывали у меня музыкальные ассоциации. Мама была такой же и понимала меня. Конни же понятия об этом не имела, практически не различала оттенков! Та ткань была насыщенного бирюзового цвета, а поскольку это был крепдешин, то на ощупь она казалась шелковистой. Я воображала, как мама говорит мне: «Ах, Роза, вот так красота!» По какой-то непонятной причине я тогда просто зациклилась на этом крепдешине. Я сделала эскиз летнего платья, которое собиралась сшить из него. В общем-то, довольно простенькое, с расклешенной юбкой и круглым вырезом. Мне почему-то казалось, что если я сошью такое платье, то смогу вернуться в нашу старую жизнь. Я думала, это сделает меня ближе к маме, и… Сама не пойму, что такое на меня нашло. Наверное, временное помутнение рассудка. Я день и ночь мечтала об этом злополучном крепдешине. Боже правый, он мне даже снился. И разумеется, у меня не было ни малейшего шанса получить его. Ткань была очень дорогая, а у нас не хватало денег даже на еду.

Что ж, придется признаться – в конце концов я стащила из кассы два фунта.

Знаю, что не похожа на воровку, верно? Но тем не менее я это сделала. Представляю, в какой ужас пришла бы мама. Но тогда я об этом почти не думала. Даже не чувствовала своей вины. Мне просто хотелось заполучить эту ткань любой ценой. И, разумеется, меня поймал старший менеджер. Я считала его пожилым человеком, но ему было от силы сорок! Низенький такой мужчинка с брюшком и удлиненной головой. Мне он совсем не нравился. Про себя я называла его Мистер Яйцеголовый. Я думала, Мистер Яйцеголовый немедленно меня уволит, а то и сдаст в полицию, но вместо этого он привел меня в кладовку и сказал, что у него есть ко мне предложение. Заявил, что готов забыть про мой проступок и даже разрешит оставить себе деньги, если я время от времени буду оказывать ему дополнительные услуги.

Да, дорогая, по выражению твоего лица я вижу, что ты догадалась, какого рода это были услуги. Знаешь, я была такой мечтательной, наивной девушкой. И поэтому тогда страшно обрадовалась, что не потеряю работу, не попаду в тюрьму и смогу наконец купить вожделенную ткань! Представляешь, что мне пришло в голову? Что Мистера Яйцеголового прислала ко мне мама, чтобы оградить от беды. Что он нечто вроде моего ангела-хранителя. Я подумала, что мне придется иногда готовить ему чай.

Мистер Яйцеголовый действовал медленно, но верно. Я должна была приходить к нему в кладовку, и он заставлял меня запирать дверь. Поначалу это был просто поцелуй в щеку, и я думала: «О черт, до чего же противно! Лучше бы я приготовила ему чай!» Но тут же вспоминала, что совершила дурной поступок, и одергивала себя. Мне становилось очень стыдно за себя. Я всерьез считала себя отвратительным человеком. Подлой воровкой. А Мистер Яйцеголовый постепенно шел к своей цели. И однажды, воспользовавшись случаем, буквально изнасиловал меня во время обеденного перерыва, а я, представь, и не думала сопротивляться. Я была преступницей, и меня наказали по заслугам. Просто я изо всех сил старалась думать о чем-то другом.

Марджи прикладывает салфетку, смоченную соляным раствором, к подбитому глазу Рона. Он понуро сидит за кухонным столом, а она стоит подле мужа, бесстрастно глядя на его макушку. Некогда густые темные волосы понемногу редеют, и Маргарет видит белую, как у младенца, уязвимую кожу головы. Познакомившись с Роном, она считала его таким красавцем, что боялась даже встретиться с ним взглядом. Думала, что он слишком хорош для нее и она должна быть вечно благодарна Рону за то, что выбрал ее. На самом-то деле повезло ему! Когда она показала Софи свою старую фотографию в красном бикини, та сказала, что Марджи похожа на супермодель, а потом добавила в своей обычной забавной манере: «Нет, я серьезно! Честное благородное слово!»

Маргарет вновь прикладывает примочку к порезу на брови. Рон страдальчески морщится и предлагает:

– Хочешь, поедем сегодня на пикник?

Марджи едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

– Какие там пикники! По-моему, ты сейчас не в том состоянии.

Прежде муж, бывало, лишь усмехался, если она робко предлагала ему взять бутылку вина и отправиться к Салтана-Рокс! Марджи вспоминает те времена, когда дети были маленькими и Рон мог в последнюю минуту заявить, что папе следует остаться в офисе и поработать, потому что папочка должен зарабатывать деньги на еду для пикников – как будто мамочка, участвующая в семейном бизнесе острова Скрибли-Гам, была, черт побери, нахлебницей!

– Я в порядке, – говорит Рон. – Так хочешь поехать на пикник?