— Ты стареешь, Поли, — бормочет ему Дюран. — Сколько времени это у тебя заняло?

— Я не был уверен, что он один. Смотри, мы пришли.

И Венцель показывает пальцем на то, что Готшальк называет крепостью.

Когда-то это здание было, наверное, пансионом или отелем, небольшим пристанищем для туристов. У него странный вид. Одна часть его покосилась и похожа на кучу снега. Возможно, это тот эффект, которого хотел архитектор, его каприз? Теперь большая часть окон замурована, и только струйка дыма, поднимающаяся из камина, говорит о том, что этот дом обитаем.

Мы стоим напротив стенки высотой в метр. Готшальк и его приспешники смешались с нами. Они вооружены автоматами, похожими на «Калашников». Сейчас, когда они рядом и можно разглядеть их получше, они кажутся такими же ужасными, как и их начальник. На том, что слева от меня, забрало маски из пластика, сквозь которое видно лицо. У него кожа, покрытая угрями. Ему не больше пятнадцати лет. Кошмар! Мне хочется дотронуться до его плеча, приободрить его. Но нет времени. Дюран инструктирует сержанта и Диопа, которые, в свою очередь, передают его указания людям, стоящим рядом. По цепочке приказ доходит до этого мальчика, а он передает его мне:

— По сигналу достопочтенного Готшалька ты бежишь вперед, а я прикрываю тебя. После той стены меняемся — я бегу, а ты меня прикрываешь. Понятно?

Я киваю в ответ, но прежде, чем я мог бы что-либо сказать, Готшальк поднимает правую руку и осеняет крепость крестным знамением.

Почти беззвучно один человек из каждой пары огибает стену и бежит к убежищу — к другой стене, в пятидесяти метрах от нас. Выпрямляюсь и бегу и я. Венцель, который движется легко, хоть и тащит на себе очень тяжелый мешок, делает мне знак держаться ниже. Я подчиняюсь. Нагибаюсь как можно ниже, ожидая, что с минуты на минуту пулеметная очередь прервет мой бег. Однако ничего не происходит. Ни единого выстрела, никакого сигнала тревоги.

Мы достигаем стены, не похожей на предыдущую. Эта выстроена из кирпичей, кусков цемента, разнообразного мусора и куда менее прочна, чем та, которую мы оставили.

Я поднимаю голову и смотрю на здание — теперь оно намного ближе.

Оборачиваюсь. Первая стена кажется далекой, как луна.

Снова крестное знамение.

Капитан Дюран и восемь других вскакивают и бегут к нам. Мне нужно бы повернуться к зданию лицом и прикрывать их со своим «шмайссером», но я стою и смотрю на них, не будучи в состоянии оторвать взгляд от их бега. Лишь Готшальк остался за стеной, откуда наблюдает за наступлением своих людей.

Они в двадцати метрах от нас. В десяти. Скоро добегут до нас.

И вдруг разверзается ад.

Пулеметные очереди и одиночные выстрелы, адский концерт. Рот мальчика вблизи меня распахивается в «О!» удивления. Три черно-красные дыры открываются в его пончо из белой простыни. Четвертый выстрел попадает в лобовое стекло маски, разбивая ему лицо.

Пулемет скашивает ряд людей, которые спешат к убежищу. Один из наших практически рассечен напополам очередью. Это Росси. Он умирает так же, как и жил. Молча. Опускается на колени, как для молитвы. И потом падает на землю. На холодном воздухе от его ран идет нар.

— СТРЕЛЯЙ ЖЕ, ПРИДУРОК! — крик Венцеля вызволяет меня из моего оцепенения.

Я высовываюсь из-за стены.

Крепостная стена озарена вспышками выстрелов. Наши автоматные очереди, попадая в цель, оставляют в ней черные выбоины, огонь из окон становится реже.

Дюран занимает место рядом со мной.

Он не произносит ни слова. Только поднимает вверх мою правую руку, которая сжимает «шмайссер». Она слаба и бессильна. Капитан направляет дуло моего автомата на здание и затем дает головой сигнал стрелять.

Маска не дает возможности увидеть выражение лица Дюрана, но глаза его кажутся мне спокойными. Он берет на прицел окно на третьем этаже, откуда виднеется ствол тяжелого пулемета. Даже такой профан, как я, может узнать это страшное оружие.

Пулеметная очередь обрушивается на стенку, заставляя нас пригнуть головы.

— Поли, доставай гранатомет! — приказывает капитан. — Окно на третьем!

Венцель кивает. Он раскрывает сумку, которую носил с собой до сих пор, и вытаскивает оттуда нечто, похожее на базуку из фильмов. Возится с ним какое-то время, и потом, выпрямившись, направляет его на здание. Из базуки выходит дым, вылетает белый пух. Секундой позже окно, из которого торчал ствол пулемета, взрывается, разбрасывая во все стороны кучи цемента и куски мяса.

Венцель швыряет на землю базуку или что бы это ни было и, взяв в руки пистолет, выпрыгивает из-за стены.

Не заботясь о перестрелке, которая раздается из-за стены здания, другие гвардейцы и люди Готшалька во главе с капитаном Дюраном бегут по направлению к зданию под свинцовым дождем.

Мне остается только следовать за ними. Мои ноги, кажется, двигаются сами по себе. Я переваливаюсь через стену и падаю с другой стороны. Затем неуклюже поднимаюсь, удивляясь, что ни одна пуля в меня не попала.

Стреляя наугад, с одной надеждой — не попасть ни в кого из наших, я бегу к крепости. Вокруг меня падают два… нет, три солдата. Двое не поднимаются. Третьему, кажется, оторвало руку, но он тоже бежит вместе с остальными.

Теперь видны только три огня в окнах, но и из бегущих падает четвертый по счету. Готшальк все укрывается за стеной. Он не встает даже для того, чтобы стрелять из укрытия.

Сдерживая крик ярости, я пробегаю последние метры и догоняю остальных уже у стены.

Сверху нас защищает навес. Бун и двое людей Готшалька смотрят по сторонам, пока мы заняты нашим раненым.

Человек, лишившийся руки, — Егор Битка. Венцель с трудом дотаскивает его до укрытия. Капрал Диоп пытается обработать рану его при помощи тех немногих средств, что имеются в нашей аптечке первой помощи, которые он взял с собой вместо бесполезного полевого радио.

Лицо сержанта Венцеля становится бледным, когда он смотрит на руку своего подчиненного. Клочья мускулов и сухожилий, белизна кости и поток крови, которая не желает останавливаться, несмотря на тугую перевязку, сделанную капралом. Рука оторвана почти на высоте плеча. Рана, с которой ничего нельзя сделать. Кровь выплескивается толчками.

Битка корчится в судорогах, как будто по нему пробегает электрический разряд. Лицо без маски с каждой минутой становится все более бледным, до тех пор, пока с последним движением Егор не становится неподвижным навсегда.

Почти бессознательно, автоматически, я опускаюсь на колени, чтобы прочитать заупокойную молитву. Дюран качает головой:

— У нас нет времени. Закончим с этим.

Бросив взгляд на гада Готшалька, он дает инструкции Венцелю и Диопу. Оставшиеся в живых члены штурмовой бригады прикрывают его.

Трое солдат приближаются к двери здания. Она тяжелая, но это не пугает Дюрана. Он и Венцель прикрепляют по бокам двери несколько полосок чего-то вроде пластика, вынув их из рюкзака капитана. Они вдевают что-то в это похожее на пластик. Затем удаляются.