всем расскажешь подробно.

– Добре, – пробормотал Гамаюн.

15. Думы

Сон не шел к атаману.

«Много янычар. Больше десятка на одного. Нужно что-то придумать. Увести лодки? Само собой. Если очистим форт, все равно будем под огнем полусотни винтовок с другого берега, один неудачный выстрел, и вся наша затея утонет. Штурмовать ночью? Без шума. Маловероятно, что получится каждому пятерых в запертом изнутри крепком сооружении вырезать. Для меня главное – братов не потерять, гроши – дело второе. Получится, не получится, в любом случае отходить придется с погоней. Два ложных пути подготовить нужно, “подарки” оставить. Носилки приготовить, вдруг зацепят кого. Пластуны ни мертвых, ни тем более живых не оставляют».

Так и крутился до утра, мысленно перескакивая с мест, где удобно ловушки на двуногих соорудить, на количество продуктов, которые дадут возможность оторваться от погони. Совсем некстати вспомнил, что после подъема на первый крутой хребет Михайло, поднимавшийся последним, шепнул, что после нашего восхождения внизу появились всадники.

«За нами шли или случайная группа? Если за нами, почему конные, или есть другой путь, где лошадь может пройти? А были ли всадники, почему больше никто не видел, может, пугал Михайло? Зачем?»

Утром поднялись на «стол», как стали называть ровную часть горы, заросшую лесом и кустарником, обнялись с Батькой Швырем и Михайло, вчера ближе к вечеру их сняли, оставив веревки в самых крутых местах. Когда придет корабль, за несколько часов можно будет подняться на хребет, убрать заставу. В случае неудачи можно было всем подняться и потеряться в горах.

С добычей этим путем не пройти. Во-первых, тяжело, во-вторых, османы перекроют все выходы, а их не так много, и противник знает эти горы лучше нас.

Гамаюн рассказал всем и на песке нарисовал примерный план острова, казармы и прибрежных камышей. Когда дошел до числа османов, я смотрел за лицами соратников. Разные эмоции, но безнадежности не было.

– Булгачить нужно – утвердительно произнес Швырь. Как же мне это не пришло в голову!

– Братья, – поинтересовался Горазд, – мы не знаем такого слова.

– Пугать, путать, приучить к шуму и потихоньку готовить штурм.

– Чем булгачить будем? – спросил, наверняка зная ответ.

– Самым страшным врагом мусульман – шайтаном.

– Троим нужно обосноваться в камышах.

– Есть заноза, – вступил Гамаюн. – На крыше форта столб с площадкой для сигнального костра. Я видел, как турок залазил туда и зеркалом сигналил куда-то в горы.

– Может, заставе, что над нами?

– Да нам все равно куда, главное, с этой площадки увидят заломы в камышах.

– А это что, – опять поинтересовался Горазд.

– Залом – это когда камыш сгибаешь по кругу к центру. Делаешь проплешину метров семь – десять. В заломе можно спать и обогреться. Без таких мест в камышах не продержаться. Я, Гамаюн и Гриц переправляемся, остальные делают ловушки и заготавливают припас, – поставил под конец общую задачу.

– А как же столб?

– С него и начнем.

– Еще, хлопцы, все следы наши с берега уберите.

16. Сотник Николай Билый, первое булгаченье

Первыми булгачить поплыли с Грицом и Гамаюном.

Из оружия по револьверу и ножу. Провизии по мешочку сушеного и вяленого мяса, жареная рыба, горсть сухарей.

Царство камыша разделяет очищенный участок шириной шагов пятьдесят. Со стороны берега до глубокой воды сделана деревянная пристань. С обеих сторон пристани привязаны две морские лодки на десять гребцов и одна речная, человека на четыре.

На острове тоже деревянный настил над водой на столбах, одна большая лодка и одна маленькая. Маленькую нужно увести, хватит упражняться в плаванье.

С правой стороны полоса камыша глубиной более ста шагов и выходит на сушу шагов на двадцать-тридцать. Тянется выше по течению примерно на версту. Хороший камыш, нетронутый. Османы речную рыбу не едят, делать им в этих зарослях нечего. По другую сторону пристани полоса зелени – несерьезная, глубиной не более десяти, местами пятнадцати шагов с заводями до берега. То есть преградой для стрелков она не будет, но ночью там тоже можно спрятаться.

Остров выше воды метра на полтора. Крепостица, или как британцы называют – форт, прямоугольной формы. В стенах, сложенных из крупных камней, орудийные амбразуры; две смотрели на наш берег, две – на противоположный. И по одной в боковых. Амбразуры закрывались плетенками из камыша. Двустворчатые ворота, обитые железом, на ночь закрывали изнутри единственный вход. Деревянную лестницу на крышу на ночь заносили внутрь.

Если поджечь плетенки, ночью внутри поднимется паника. Если человек истово верит в Бога, он и в нечистую силу верит без сомнений. Мы тоже верим, но казаки знают, что сила Бога многократно сильнее. Здесь мы должны внушить, что их Бог от них отвернулся. Три десятка солдат с одним офицером на острове явно маялись от безделья. Время от времени офицер с двумя солдатами переправлялся на маленькой лодке и шествовал в береговую казарму. Солдаты копались в небольшом огороде, сушили какое-то барахло. Возле береговой казармы солдаты маршировали, выполняли ружейные приемы, чистили винтовки. Офицер, один или в компании со своим приятелем с острова, в тени раскидистой шелковицы пил кофе, курили, резались в шеши-беши. Шла скучная жизнь изолированного гарнизона.

Когда от холода перестал чувствовать ноги ниже колена, решил, что узнал все, что хотел, дал сигнал собраться вместе в камышах на берегу. Обогрелись, перекусили, обменялись наблюдениями, наметили план на ночь. Легли спать, по очереди карауля.

Когда стемнело, устранили следы своей стоянки и, дождавшись, когда все успокоилось, поползли к береговой казарме. К ней примыкал загон для десятка лошадей. Дремлющего часового Гамаюн придушил. Для смеха его раздели догола, только саблю через плечо повесили. Пусть видят, что умер не от оружия, на мягких участках земли сделали отпечатки свиных копыт. Сняли две средние жерди загона, верхние снимет Гамаюн, когда мы начнем на острове. Пока он вплетал в гривы тряпочки, к которым древесным соком Швырь приклеил порох. Лошади, если эти запалы поджечь, разбегутся по всей Сербии. Запалы сгорят без следов, кроме подпаленных грив, наших следов и здесь не будет. В основе шайтана огонь, теперь ни один правоверный на лошадей, помеченных шайтаном, не сядет. Правда, сперва их поймать нужно.

Чуни наши пластунские сшиты из толстой шкуры кабана, щетиной наружу. Отпечаток ни на кого не похожий оставляют, а если наступать на ребро стопы, то определить направление движения невозможно. Вместе с кабаньими копытами нужный настрой сделают. Обнаружился еще один загон, с овцами. Просто прекрасно, люблю жареную на углях баранину, но это на потом. Жерди положили в маленькую лодку, аккуратно отвязали