— Мне не нравится твой обличительный тон, —спокойно заметил Машков. — Я согласен, что существует политика двойных стандартов,но так уж получилось, что в мире на каждую ситуацию сегодня торжествуетзападная точка зрения. И с этим уже ничего не поделаешь.

— Ну да, все правильно. Нужно быть прагматиком ициником, что они и делают. Нужно приспосабливаться к окружающему миру. —Дронго повернулся к Машкову. — А для меня всегда неприемлемы разныестандарты. Если человек порядочен, то он порядочен до конца. А если нет… Хотябывают случаи, когда порядочный человек идет на небольшую сделку со своейсовестью, и тогда он гибнет… — Дронго замолчал. — Мне ведь не такмного лет. Мы с тобой ровесники. И оба выросли на фильмах одного оченьизвестного советского, а сейчас российского режиссера. Как все мы любили егофильмы. Я до сих пор считаю их киноклассикой советского периода жизни. Один изего фильмов каждый раз показывали на Новый год, и мы привыкли к его героям,появлявшимся в наших домах как раз в канун новогоднего праздника. Я до сих порсчитаю, что ничего лучше, острее, честнее никто не снимал. Некоторые его фильмыстановились просто символами. И сам он был обаятельным и глубоко симпатичнымчеловеком.

— О ком ты говоришь?

— Какая разница, как его фамилия. Повторяю, он был дляменя человеком, достойным всяческого уважения. Я считал его просто примеромгражданина. И прекрасного режиссера, ставшего классиком нашего кино.

— К чему ты это рассказываешь?

— В девяносто третьем, когда в России должен был пройтиреферендум, он отправился к Президенту и снял катастрофически позорный,верноподданнический фильм. Я пытался понять его позицию. Возможно, он считал,что это правильно и нужно помочь ему в противостоянии против левых. Я дажехотел оправдать его позицию. Но когда увидел, что он снимает откровенную ложь о«котлетах, покупаемых в магазине» для Президента, когда увидел эти кадры, японял, что все. Настоящий художник не пошел бы на такой компромисс. Чем этозакончилось, известно всем. Он измельчал, перестал снимать хорошие фильмы.Однажды изменив себе, он уже не смог держаться на высоком уровне. Двойнойстандарт губителен для человека и для всего общества. Разве ты со мной несогласен? Я по-прежнему его очень люблю, я по-прежнему обожаю смотреть егофильмы, но что-то сломалось в душе. В его и в моей. И этого уже никогда несклеить.

— В результате твоей яркой речи я понял, что тыоправдываешь методы террористов. Может, нам стать пацифистами и уехать изгорода на несколько дней, чтобы Ревелли — Конти, Полухин, Абдель, все этиХорьковы, Волновы и прочие творили бы свои бесчинства? — гневно спросилМашков. — Ты к этому призываешь?

— Добро должно быть с кулаками, — задумчиво сказалДронго. — Мне всегда нравилась эта поговорка. Нет, я не призываю уезжать.Просто речь у нас зашла о двойных стандартах и о компромиссах. Те, кто стоит заАбделем, не пойдут на компромисс, можешь не сомневаться. Однажды против нихприменили силу. Значит, теперь они готовятся применить силу в ответ. Это закондействия и противодействия. У нас нет другого выхода, кроме конкретной задачи —найти ящик до двадцать третьего августа. Найти во что бы то ни стало. Иначепотом действительно будет поздно для всех нас.

— Полетим в Италию? — предложил Машков.

— У тебя в группе есть люди, владеющие итальянским?

— Нет, но…

— В том-то и дело, что но… Я говорю по-итальянски, нотам может возникнуть масса непредвиденных ситуаций. Я уже не говорю о том, чтоу нас командировочное удостоверение выписано во Францию, и в случае чего оченьтрудно будет объяснить итальянской полиции, почему туда прилетело стольковооруженных офицеров российских спецслужб.

— Что думаешь делать?

— Не знаю, — честно ответил Дронго. — Думать.Прежде всего нужно продумать, как нам быть дальше. Если уже не поздно…

Автомобиль развернулся, направляясь к отелю. Дронго взглянулна Машкова.

— Нам нужно лететь вдвоем, — сказал он, — икак можно быстрее. Сразу в Палермо. Но утром мы должны еще раз навестить этогоКорню, чтобы он предупредил о нашем появлении сотрудников Интерпола в Италии, икомиссара Жерара, чтобы тот послал аналогичное сообщение в полицию Палермо.

— Не успеем, — засомневался Машков.

— В том-то все и дело. Конечно, не успеем. Абдель иРевелли, если они там, уже завтра покинут Сицилию. Но лететь нам все равнонужно. Может, узнаем что-нибудь интересное на месте. Понимаешь, полковник, унас с тобой нет другого выхода.

Они с понятным интересом следили, как к ним приближаетсямикроавтобус. Ревелли стоял на холме рядом с Абделем и от волнения покусывалнижнюю губу. Почему-то было довольно прохладно, и он мерз в легком пиджаке. Илиему казалось, что ему холодно. Чуть ниже стоял Полухин, внимательно следившийза Ревелли. Они кое-как объяснились. Во всяком случае, Ревелли знал, что этотопасный русский бандит спас ему жизнь от наемных киллеров, присланныхХорьковым. Полухин объяснил, что Хорьков уже арестован и вряд ли когда-нибудьвыйдет на свободу. Ревелли решил оставить рядом с собой этого типа, которыйумеет так быстро и жестоко расправляться с людьми. Хорьков мог послатьследующую пару даже из тюрьмы. Или Абделю могла прийти в голову подобная мысль.До тех пор, пока все не будет сделано и деньги не будут получены, следовалопроявлять осторожность.

Именно поэтому вместе с двумя итальянцами у развилки дороги,ведущей на Сортино и дальше на Лентини, находился и прилетевший вместе сРевелли Полухин. Неподалеку стояли два автомобиля, в которых сидело восемьбоевиков Абделя, готовых принять груз.

Машина медленно и осторожно спускалась с холма. Дорога послепрошедшего дождя была скользкой и мокрой. Ревелли сдержал улыбку. Френвальвсегда был молодцом. Он знает, как нужно подать товар, чтобы убедить заказчика.Абдель нетерпеливо взмахнул рукой, глядя на часы.

— Если они не поторопятся, мы не успеем. У нас маловремени. Яхта уйдет через полтора часа.

— Отсюда до порта Аугусты полчаса езды, — успокоилего Ревелли, — не волнуйтесь. Вы успеете получить свой товар и выйти вморе. Только будьте предельно осторожны.

— Почему они так медленно спускаются? — разозлилсяАбдель. — Они могли бы поторопиться.

— Вы же знаете почему, — укоризненно произнесРевелли, — разве не видите, какая скользкая дорога. Хотите, чтобы машинаперевернулась? Вы представляете, что с нами случится тогда? Я уже не говорю провсю Сицилию, про Италию. Не нужно так нервничать, мистер Абдель, все будет впорядке. Деньги у вас с собой?

— Сначала мы проверим груз.

— Обязательно. Но раз мы доставили вам первый ящик итам все оказалось в порядке, зачем нам обманывать вас со вторым? — спросилРевелли.

Его собеседник отвернулся. Сделал несколько шагов понаправлению к автомобилю, который уже был совсем близко, и снова вернулся кРевелли.