– Моя красотка, да-да, хорошая девочка…

– Эй, братишка, ты откуда?

Морхольд покосился в сторону голоса. Клетка находилась в углу вагона, но по голосу вроде как человек.

– С Самары я.

– Откуда?!!

– Глухой?

– Да хорош звиздеть-то, с Самары. А я, надо думать, с Киева. Или Лондона.

– Это уже твои личные дела, – Морхольд прислушался. – К нам идут. Так что, думаю, стоит заткнуться. А тебе, милаха, спрятаться.

Он засунул недовольно ворчащую Жуть под одеяло за пару секунд до того, как лучи фонарей уперлись в него. Предчувствие не обмануло. И впрямь, пришли специально. Вот только с чего бы? Ответ оказался простым и крайне сложным. И Морхольд совершенно его не ожидал. Зато понял природу предчувствия.

Нос обмануть невозможно. Вернее так, возможно, если специально этого захотеть. В противном случае, то есть без умысла, даже у заядлого курильщика определенные запахи крайне четко ассоциируются с чем-то определенным. И не узнать запах, мать его Бога в душу, «Ла Косты» было просто невозможно. Особенно в том случае, что двигался к Морхольду. Ведь здесь, как и двадцать с лишним лет назад, «Ла Коста» оказался поддельным. И уж каким надо быть параноиком, чтобы в творящемся бардаке найти и пользоваться столько времени фальшивкой… черт его знает.

Морхольд смотрел и не верил своим собственным глазам. Человек, стоящий напротив, судя по всему, испытывал что-то похожее. А как еще?

В последний раз, когда они, если можно так сказать, «виделись», каждый был гораздо моложе и меньше габаритами. Понятно, что в жирдяя никто из двоих не превратился, диета не та. Но возмужали оба. А еще Морхольда крайне поразило одно обстоятельство. Погоны на бушлате «флоры», явно найденной где-то на складах. Только звезды теперь красовались майорские.

– Смотрю, несильно в звании поднялся, да? – Морхольд подвинулся к свету. Сосед не показывался. То ли опасался вошедших и их стволов, то ли окочурился. – За два десятка стал только майором из лейтенанта?

– Я так рад… – майор сел на тут же подставленный раскладной стул. – Просто очень. Не помню, как тебя звать, но как только узнал, что среди пленных есть кто-то с Самары, решил проверить – лгут или нет. Не лгут. Никифоров!

– Я, трщ майор! – за спиной военного вырос сержант, если Морхольда не подвел его глаз.

– Прикажите не пороть того, как там… охотника. Он не обманул.

– Есть! – Сержант убежал. Судя по скорости, охотнику Алексею досталось уже немало.

– Все ты помнишь, – поморщился Морхольд, – не звезди.

– А я на всякий случай познакомлюсь еще раз. Майор Дашко, комитет управления Кубанской Директорией.

– Пипец как пафосно, – Морхольд хмыкнул. – Морхольд… просто Морхольд.

– Надо полагать, что ты ни фига не пафосен? – Дашко усмехнулся. Достал из кармана портсигар, предложил Морхольду, протянув папиросу через прутья и поднеся зажигалку. – Смотрю, ты за двадцать лет не просто ничего не заработал, а даже и ума не нахватался. Такой же неудачник, как и был.

– Да иди ты в афедрон, – Морхольд затянулся, – чего приперся, в самом деле?

– Проверить слова подчиненного, я же тебе сказал, – бывший командир Морхольда, цыкнув слюной через зубы, пошлепал стеком по голенищу зеркально блестевшего сапога. – И очень рад, что решил пройтись. Жаль, что дела здесь оставляют. С удовольствием бы поставил на твою смерть в ближайшем бою.

– Может, отпустишь?

– С чего вдруг? – Ровная полоска усов Дашко дрогнула, крупный вислый нос сморщился от улыбки. – Для чего?

– По старой памяти, как сослуживца.

– Ты идиот или прикидываешься?

Морхольд вздохнул:

– Попытка не пытка, мало ли, вдруг прокатило бы. Что так меня не любишь?

Иссиня-черная бровь вопросительно изогнулась:

– Ты назвал меня шакалом.

– Это было двадцать лет назад, Господи прости, – Морхольд закатил глаза. – Да и если разбираться, ты же помнишь из-за чего? Ты себя повел не как офицер, а как самый настоящий шакал. Да прямо как сейчас. Так кто ты после этого? Думал, перед тобой на коленях начну ползать и сапоги облизывать?

– Не отказался бы, – Дашко крутил в руках стек, явно наслаждаясь и собой, и моментом, как было и раньше, когда он только выпустился из училища, а совсем молодой Морхольд только перевалил половину службы в краснодарском оперативном 66-м. – Мало ли, вдруг передумаю?

– Да иди ты. Хотя если ты мне оставишь пару папирос и спички, то буду рад.

– Хам. Я все-таки поставлю на твою смерть. По телефону.

– Вот так и думал, что ты явно не в совете директоров вашей Директории, только понты одни, – Морхольд с сожалением затоптал окурок. – Все скачешь при ком-то.

– Не боишься, что сделаю с тобой что-то?

– А на кого тогда ставить-то будешь? Да и, если у вас связь есть, ты ж уже доложил хозяину – сколько и какой товар. Ты всегда следовал инструкциям и Уставу.

– Из-за этого сейчас и здесь, по эту сторону прутьев, – Дашко встал, – а ты там. Неудачник.

– Конечно неудачник, ты меня спроси, когда телефоном пользовался?

– Думаю, вообще не пользовался. Ладно, я пойду. Хорошей смерти… вернее, болезненной и мерзкой. Попрошу, чтобы тебя с той девкой кинули к вот этому медведю, что лежит в отключке. Раз уж вас вместе поймали.

Морхольд вздрогнул от такой перспективы.

– Милая задумка.

– И я так же думаю. Ладно, – Дашко остановился, – умирающим дают право на последнюю просьбу. У тебя она есть?

– Да. Что с частью и что вообще с самим краем?

Дашко явно удивился, даже развернулся к нему, продемонстрировав заметное брюшко, выпирающее из-под портупеи:

– Лучше бы попросил накормить.

– Волка ноги кормят. Так как, расскажешь?

Дашко вернулся на стул, посмотрел на часы. Щелкнул пальцами и протянул руку вбок, к стоявшим позади солдатам. Теперь Морхольд даже не сомневался. База принадлежала настоящей серьезной силе. Силе, что даже имела шевроны и знаки различия.

Офицеру поднесли чашку… чашку, шайссе, из фарфора с золотой каемкой и витой ручкой. Пахло, как ни странно, чаем. А не какой-то бурдой эрзац-образца. Что удивляться, Кубань же, и ее чай теперь явно лучше цейлонского.

– Часть в Кропоткине. Благодаря таким, как я, офицерам, все было сделано заранее. Подготовлены дивизионные бункеры, маршруты эвакуации личного состава и семей офицеров, проведены работы по консервации складов арттехвооружения и горючего. Последнее поставлено на герметизацию с длительным сроком хранения в транспортируемых цистернах.

– Экие вы крутые, – Морхольд хмыкнул, – молодцы, что сказать.