– А не насрать? Эй, тебя чего, вон там вскрыть собирались?

Морхольд промолчал.

– Ну точно… – Костян гоготнул. – А говорил, Мих, все просрали. Ни хрена мы не просрали. Они ж если кого вскрывают, грят, так то типа крутые перцы. Аще ништяк. Вместо этих отмороженных доходяг привезем их бабу, вон того Гозиллу и этого.

– Годзиллу. – буркнул Морхольд.

– Че?

– Через плечо! Годзилла! – Морхольд сплюнул. – Дурень ты неграмотный.

Костя явно обиделся. Во всяком случае, ни о чем другом приклад, прилетевший в голову Морхольда, сказать не мог.

Мать-казачка давно проснулась и смотрела в сторону переливающегося алым огня. Вспоминала, еле сдерживая слезы. Как же было хорошо то, что казалось тогда глупым, неинтересным, ненужным… А Сашка, ее Сашка?

Тихо, почти беззвучно, она заплакала, осторожно гладя по голове свою позднюю и единственную выжившую дочку.

* * *

Город давно проснулся, когда Люба наконец-то добралась до банка. Сначала сын никак не хотел просыпаться. Потом – она его еле заставила позавтракать и одеться в детсад. И уже когда они торопливо бежали вниз по тротуару, он начал опять чихать.

– Господи! – Она чуть не заплакала. – Ты опять заболел, Саш?

Сын сердито покосился на неё и ничего не сказал. До самого детского сада он больше ни разу не чихнул, и её отпустило. Может, повезёт, и не придётся снова уходить на больничный…

Потом на трамвайных путях столкнулись две иномарки. Из каждой вылезло по молодому, затянутому в костюм и галстук, парню. Они начали орать друг на друга, смотреть на часы и звонить по мобильникам. Любе пришлось выскакивать из трамвая и бегом мчаться на ближайшую остановку, пробиваться к жёлтым «газелькам» маршруток.

Короче – она опять опоздала, и, пробегая по коридору мимо кабинета начальницы, Люба поймала её недовольный взгляд.

– О, привет! – Соседка по кабинету, подружка и подчинённая, Миля, оторвавшись от просмотра прогноза на «ГиС – Метео», лопнула пузырь жвачки и поздоровалась. – Чего опаздываем?

– А… – Люба махнула рукой. – Как обычно всё.

– Ясно. – Соседка кивнула головой и вернулась к прогнозу погоды. – Маргарита тебя видела?

– Ага… – Люба состроила огорчённую гримасу. – Эх, и влетит…

– Эт точно. – Миля согласно кивнула головой.

Люба осторожно выглянула в коридор. В кабинет к Маргарите вошёл начальник второго отдела, со стуком закрыв за собой дверь. Угу, значит, можно заняться собой.

Она села за стол, приоткрыв дверцу шкафа, которая загородила её от входа в кабинет. Достала косметичку и начала приводить себя в порядок после утренней пробежки.

Зеркальце отражало вполне красивые карие глаза, высокий лоб с намечавшимися (вот гадость-то!) морщинками и тонкие (э-э-эх!), вытянутые в ниточку губы.

– На обед в столовку пойдём? – Миля, достав из ящика стола распечатку с калькуляцией, сделала вид, что усиленно работает. – Или как?

– Не знаю… – Люба мазнула по губам блеском, прищурилась, оценивая результат. – Может… на диету всё-таки сесть, как считаешь? Пора уже, да?

– Ну… – Соседка оглядела её с ног до головы. – Не знаю… А сможешь?

Ростовская область, п. Орловский

(координаты: 46°52′17″ с. ш. 42°03′33″ в. д.) —

Краснодарский край, г. Кропотки

(координаты: 45°26′00″ с. ш. 40°34′00″ в. д.),

2033 год от РХ

В себя Морхольд пришел нескоро. С жутко болящей головой и мерзким привкусом во рту. Открыл глаза, уставившись вверх, и выдохнул. По крайней мере – жив. И не брошен замерзать, это точно.

Ему было даже тепло. Охотнички, явно оберегая добычу для своих нужд, засунули его в спальник. Дополнительно, конечно, еще раз чем-то стреножив. И принайтовили поперек, прижав к металлу. Про металл Морхольд ошибиться не мог. Скорее всего, под него заботливо подстелили его же собственную «пенку», отыскав ее среди барахла в водонапорке. Но острые твердые углы и швы, упирающиеся в спину, могли принадлежать только крыше какой-то бронетехники. Какой – так и не определишь.

Оставалось только ждать. Как в анекдоте: если вы не можете избежать изнасилования, расслабьтесь и получайте удовольствие. Охренеть не встать просто, судьба выкинула очередное коленце.

Над головой, освободившись от туч, клубящихся где-то на севере, плыли звезды и луна. Плыли, светя вниз и перемигиваясь друг с другом. Очень мирно и красиво. Вот только Морхольду от этого почему-то никак не становилось лучше. Если не сказать наоборот.

Рядом переговаривались, спорили, ругались. Судя по звукам и смыслу – грузили Молота. Ему даже захотелось на это посмотреть. Понятно, что человеческая мысль и техника снова победили стихийную огромную силу, но все-таки…

– Командир! – кто-то прохрустел снегом сбоку. – В башне барахла же много. Заберем?

– Куда денем? – голос у командира оказался взрослым, низким и серьезным. А каким еще он мог бы быть?

– Распихаем. Ну, там обувь есть, одежонка. Пригодятся же.

– Пригодятся. Только, Леша, нам ехать куда? Правильно, до самого Тихорецка. И внутрь, и на броню, кроме этих вон, мы с тобой загрузим в Сальске горючку. Понимаешь? Так бы дотянуть, а ты еще о шмотье для рабов печешься.

– Как скажете, жалко просто.

– Хватит! Оставлять это тоже не стоит. Мало ли, какая гадость в водонапорке заведется. Эти, беломордые, сюда если и вернутся, то все равно насовсем уйдут. Не дураки же, понимают, что мы их нашли. Сожжем, чтобы точно не решили остаться.

– Может, тогда не стоит вообще трогать? Бродяги какие воспользуются. Или мы потом пост сделаем?

– Леша, ты со мной пререкаться вздумал? Барахло сберечь решил, место? Ты хоть знаешь, что это за вещи и чего тут творили?

– Да уж не дурак, командир, понимаю. Вещи, ясное дело, с убитых. Ну и что? Отстирали бы. А бродягам вообще все равно. Обогреться смогут, ну, отдохнуть.

Морхольд вздохнул. Упорный Леша, спорящий с командиром охотничьей партии, явно нарывался на неприятности. И совершенно не понимал, что теперь водонапорка точно заполыхает. Потому как точка зрения начальства должна быть верной. И даже если командир не прав, то из принципа сделает, как ему хочется. Пусть и в ущерб здравому смыслу, пусть и в пику заместителю, скорее всего набирающему популярность у подчиненных. Законы каменных джунглей работали, как часовой механизм. Хороший швейцарский часовой механизм. Жаль водонапорку. И ее барахло. Сколько бродяг, дойдя сюда, смогли бы помыться, отоспаться в тепле и переодеться, если бы не побрезговали рваниной, перепачканной кровью.