В конце концов, Пашка прошляпил, как один из его друзей перебрался с заднего ряда за руль и резко дернул машину с места, вильнув из своей полосы на встречную и обратно, с хохотом увозя тех, кому повезло с ними остаться. Тихо выругавшись, Паша отправился следом на подскочившем к нему белом мерседесе, оставив двух забытых дам громко рассуждать о природе прямоходящих козлов.

– Цирк, – неодобрительно покачал я головой.

– Тут так каждый день почти, – ответила полусонная официантка, опираясь спиной о стойку бара. – Сейчас сюда пойдут, догоняться…

Кроме меня, никого в заведении не было, и в пустом помещении слова разносились далеко.

– Надо с этим заканчивать, – кивнул я своим мыслям.

– Ничего не получится, – поняли меня по-своему. – Аристократы.

– Рассчитайте, пожалуйста, – не стал я спорить, окидывая взглядом ранний завтрак на столике. Вернее, пустые тарелки из-под него – кормят тут хоть и разогретым, но довольно вкусно.

Этой ночью, вдобавок, удалось поспать – охрана университета, озверевшая от пропажи протоколов в прошлый раз, выставила серьезную охрану внутри кабинета. Так что никакие маневры заинтересованных лиц были невозможны, а значит и моего участия не требовалось.

Пока отсчитывал мелкие купюры, вошли те две дамы, с порога потребовав кофе. Оглядели зал, заметили меня и уставились оценивающим взглядом хищниц, оставшихся без главного блюда, но готовых перекусить чем-то по дороге в логово.

– Смотри, какой симпатичный мальчик, – шепнула одна второй.

Особым видом шепота – который слышен с любого расстояния.

– Мальчик, кажется, уходит, – убедительно взгрустнула вторая.

– Может, он угостит нас чашечкой кофе?

– Простите, леди, я тороплюсь к девушке, – очаровательно улыбнулся я. – Она уже очень давно хочет меня убить.

– Как жаль, как жаль, – скучно отозвалась первая тоном питона при виде упорхнувшей птахи.

Мой же путь продолжился в направлении санаторно-лечебного учреждения в местечке Ельники на сотню километров западнее Москвы, где изволила проходить (и даже завершать) учебную практику некая Еремеева Ника Сергеевна.

Казалось бы, суббота на дворе, однако люди болеют без перерывов на выходные и праздники, оттого добровольный и бесплатный труд практикантов был необходим и востребован с самого раннего утра и до позднего вечера. В конце концов, в иные дни Ника для этого была занята, отсиживаясь и бездельничая в кутузке, а слово «отработка» не знает социальных и статусных различий – особенно когда больничный комплекс принадлежит княжескому роду Панкратовых, и попасть туда, как оказалось, не так и просто – как на место пациента, так и на место будущего врача. В общем, место элитное. Шахматы и компот там точно есть.

Одно скверно, что дорога отнимает почти час времени – зато экология, лес и речка.

По пути перебирал бумаги, являющиеся основанием пропуска на территорию медицинского учреждения. Абы кого внутрь не пустили бы, а вот директора подрядной фирмы – пожалуйста. Вон, и график работ надо согласовать, чтобы без ущерба процессу. Что мы там хоть обслуживаем… Оказалось, просто поддерживаем комплектность всего громадья хирургического оборудования – от сменных картриджей и расходников до лицензий и блоков управления, а вся работа в том, чтобы специалист снял старое и поставил новое. Сплошной импорт в наименованиях – эти производители не любят дешевых ремонтов, только «сними – плати – поставь». С другой стороны, удобно. Надо бы еще разобраться, как оно все выглядит. Впрочем, описания тоже отыскались, вместе с фотографиями и сопроводительной документацией. А там и завершение пути подоспело.

Симпатичное, к слову, учреждение – с девятиэтажным корпусом основного здания, обращенного одной стороной в сторону леса, а другой – к реке. Рядом с ним, образовывая замкнутый многоугольник, стояла пятиэтажка хирургического отделения, административное здание в три этажа, двухэтажный приемный блок, бассейн и собственный кинотеатр с клубом. Хозяйственные постройки, навроде прачечной, электрической подстанции и станции над артезианским источником, были выделены отдельно и находились поближе к лесу. Все это гармонично сплеталось дорожками и тропинками, замощёнными брусчаткой, а так же надземными крытыми переходами на уровне второго этажа. Основные цвета построек – светло-желтый и светло-серый, много белого. И разумеется – высоченный кованый забор вокруг всей этой красоты, с отдельным постом охраны, где все мои документы изучили пристально и даже дважды кому-то звонили, согласовывая и уточняя. Потому что шел восьмой час утра, высокое начальство только просыпалось в своих постелях, пытаясь вспомнить, кто я такой, зачем я приехал, какие документы и что теперь со мной делать. В итоге решили, что отправлять обратно, за сотню километров назад, невежливо и попросили подождать у кабинета.

Временный пропуск оказался на лацкане рубашки, в руки была вручена схема перемещений до административного здания, в виде почти прямой зеленой линии от входа до необходимого строения, но меня все равно сопроводили прямо до кабинета с золоченой табличкой «Заместитель главного врача по АХЧ» на его первом этаже. Где и велели ожидать, честно предупредив, что не менее часа.

Ожидать я решил деятельно, спокойной походкой переместившись сначала на второй этаж, а потом через надземный переход в хирургическое отделение. Раздобыл в первом же открытом служебном помещении белый халат с вешалки, накинул поверх городской одежды, перевесив пропуск вперед, подхватив все рабочие документы в левую руку и с деловитым видом отправился в ординаторскую.

– Еремеева сегодня в какой палате работает? – Спросил там брюнетку в синем халатике, клюющую носом после ночной смены.

– В триста пятнадцатой, как и всегда. – Слабо удивились вопросу.

За что получили плитку шоколада, сокрытую до поры меж бумаг в моих руках.

– Спасибо, – приятно удивились вкусной мелочи и тут же добавили. – У нее обход в восемь начинается.

Я благодарно кивнул и направился на третий этаж. Собственно, как и рассчитывалось – десять минут до восьми, все ко времени. В триста пятнадцатой, правда, моему визиту не обрадовались – дородный старик, закрывшийся от мира развернутой газетой, потребовал оставить его наедине с кроссвордом и расправленной постелью. Но тут подтвердилась старая мудрость, что принципы и возмущение – это, конечно, важно, но десять тысяч – это десять тысяч, и ради них можно побродить по больнице с половину часа, желательно оставаясь на верхних ее этажах. Тем более, если дело касается девушки.

Я же занял его место на койке и с головой накрылся простыней. Ибо есть опасность, что Ника просто сбежит обратно в коридор, меня завидев, а так хоть в комнату зайдет. Ждать отчего-то пришлось долго – дама, по традиции, запаздывала.

Примерно через двадцать минут скрипнула дверь, в комнату просочились шорохи и шумы коридора, которые отчего-то не торопились уходить. Более того, в комнату прошли как минимум три пары ног, замерев возле двери.