– Я вернусь как можно скорее.

Харпер появляется на пороге комнаты Фреи. Глаза девушки покраснели, в них стоят слезы, но ее голос звучит ровно:

– Я готова. – Девушка избегает моего взгляда.

На мгновение в воздухе повисает нерешительность.

Грей хочет отказаться от выполнения моего приказа.

Я хочу умолять Харпер остаться.

В конце концов девушка смотрит на меня и говорит:

– Тебе нужно было мне все рассказать.

– Взгляните на ситуацию, миледи. Вы сейчас все знаете, но, если бы вы знали все раньше, неужели вы бы приняли другое решение?

Мои слова, кажется, успокаивают Харпер. Мы все стали заложниками обстоятельств и пытаемся найти выход из ситуации. Выход, которого не существует.

– Нет, не приняла бы. – Харпер делает глубокий вдох. – Я не… Я не хочу, чтобы все закончилось ложью и предательством.

Я подступаю ближе к Харпер. У девушки перехватывает дыхание, но в этот раз она не отстраняется от меня. Я наклоняюсь, чтобы в последний раз ощутить ее дыхание на своей щеке.

– Не вспоминайте об этом ужасном моменте, миледи. Самые важные были до него.

– Рэн, – шепчет Харпер. – Пожалуйста.

Я делаю шаг назад.

– Командор Грей, верни ее домой. Это приказ.

Как всегда, Грей подчиняется.

Первым делом запах большого города ударяет мне в нос. Воздух колюч и холоден и наполнен вонью выхлопных газов, масла для фритюра и нотками мочи и дополнением в виде амбре переполненого мусорного бака. Грей и я оказались в переулке, зажатом между ресторанами и аптекой. Над нами нависает ночное небо, в котором светят те же звезды, что и в Эмберфолле, но они не кажутся такими же близкими, поскольку оттенены светом неоновых ламп, светящих отовсюду.

Затем я слышу город. Никогда не думала, что Вашингтон такой шумный даже посреди ночи. Вытяжки, жужжание неоновых вывесок, автомобили… Даже ветер оглушает, когда проносится по переулку, ерошит мне волосы и проникает через дыры моей толстовки.

Я с трудом вспоминаю это место, хотя узнаю и переулок, и аптеку, за которой мы стоим. После шести недель в Эмберфолле, где я проходила в брюках, жилетах, юбках и корсетах, мои же собственные джинсы и поношенная толстовка кажутся непривычными. Из замка я взяла только ботинки и простую кожаную сумку через плечо, в которую Рэн положил кошель серебряных монет, половину всех драгоценностей Арабеллы и пять золотых слитков. Понятия не имею, сколько это все стоит, но, по крайней мере, нашей семье этого хватит, чтобы выиграть некоторое время.

Грей стоит рядом со мной, и со своими доспехами и оружием он выглядит совершенно архаично на фоне мигающей вывески китайского ресторанчика, расположенного за нами.

Лицо командора невозмутимо и ничего не выдает.

Грей практически ничего не сказал с тех пор, как Рэн приказал ему доставить меня домой.

Я чувствую себя безмерно виноватой. Я не знаю, кто я.

– Я здесь. – Я сглатываю, и мои глаза против воли наполняются слезами, которые я быстро утираю. – Можешь возвращаться.

– Мне нужно убедиться, что вы благополучно добрались до дома.

– Ты… Ты пойдешь по улице прямо так? – Я говорю сквозь зубы, пытаясь унять дрожь. Я слишком долго носила шерстяные накидки и отделанные мехом куртки, поэтому забыла о своей жизни, оставшейся здесь.

– Я буду незаметен. – Грей снимает свой плащ и набрасывает его мне на плечи. Его пальцы быстро застегивают пряжку на моем плече. – Вы одеты не по погоде, миледи.

– Я здесь не «миледи», – говорю я, – а просто Харпер.

– Вы не просто Харпер, независимо от вашего местоположения.

– Грей…

Мой голос умолкает. Я не могу сказать ничего существенного.

Я обрекаю Грея на погибель. Я обрекаю Рэна.

Скорее всего, я обрекаю весь Эмберфолл.

Я зажмуриваюсь.

– Грей… Я так… Так…

– Времени мало. Мне нужно скоро вернуться.

– Верно. – Я прижимаю ладони к щекам и делаю глубокий вдох; мои пальцы соскальзывают по гладкому шраму на моем лице, и я опускаю руки. – Извини. Пойдем.

Грей прячется в темноте так искусно, что я едва ли могу сказать, что он вообще следует за мной. Такое ощущение, что я шагаю по Вашингтону одна, и из-за моих неровных шагов ботинки шуршат по тротуару. Плащ Грея давит тяжестью на мои плечи.

Каждый шаг напоминает мне о том, что говорил Рэн про наши решения.

Я так уверена, что поступаю неправильно, но я не могу бросить Джейка и позволить Барри сделать то, чем он угрожал.

На углу Ди-стрит и Шестой авеню я останавливаюсь. Мой дом на противоположной стороне улицы. Лишь в одной квартире горит свет. В нашей квартире. В моей, хотя мне так уже не кажется.

Я становлюсь в тени магазинного навеса, и Грей возникает рядом со мной. Мы зажаты между двумя стеклянными витринами. Мы стоим так близко друг к другу, что я чувствую тепло тела командора.

Я показываю на светящееся окно:

– Это квартира моей семьи.

– Как скажете, – кивает Грей.

Я поднимаю на него взгляд. Глаза командора темные и холодные.

– Грей, – шепчу я. – Мне очень жаль.

Его жесткий взгляд несколько смягчается. Командор вздыхает, дотрагиваясь пальцем до моего подбородка, а затем грустно улыбается.

– Принцессам не должно извиняться перед…

Я бросаюсь вперед и заключаю Грея в объятия. В каком-то смысле это похоже на объятие с кирпичной стеной. Руки командора ложатся мне на спину, и он снова вздыхает, задевая дыханием мои волосы.

Внезапно мне хочется, чтобы Грей вернул меня обратно в Эмберфолл к Рэну и всем тем, кто сумел найти место в моем сердце.

Одиноко горящее окно через улицу будто насмехается надо мной.

Если я останусь здесь, я никогда больше не увижу ни Грея, ни Рэна.

Командор отстраняется до того, как я готова его отпустить. Большими пальцами Грей утирает слезы с моих щек.

– Если бы выбор оставался за мной, – говорит Грей, – то я бы оставил вас в Эмберфолле.

– Я знаю. Думаешь, я этого не понимаю?

– Ваша семья бы страдала, – ровным голосом продолжает командор. – Лилит вас бы наверняка заставила за этим наблюдать. И вы бы меня никогда не простили.

В заявлении Грея есть что-то успокаивающее. Никому это решение не далось легко.