На Верена люди смотрели как на демона, на испугавшуюся и рыкнувшую явно нечеловеческим голосом Вэс тоже. А меня по ходу дела вообще за зомби приняли, в то же время понимая, что мертвые так не смеются и кашлем не заходятся.

– Эллин, – устало сказал брат присаживаясь в кресло напротив кровати, – я тоже рад, что ты вернулась.

Склонив голову и прикрыв лицо ладонью, он глубоко вдохнул, еще раз окинул нас взглядом и явно удивился протянутой мною руке.

– И я рада, брат, – поманила его к себе, что уж тут обиды старые вспоминать, жива я, остальное в прошлом, да и поговорить я теперь с ним просто обязана и по душам и по врагам и по прочему. Принц неуверенно подошел ко мне, сел рядом на кровать и нежно поцеловал в лоб.

Где же все это было раньше?

– думаю, ты нам всем потом сможешь объяснить, кто такие твои друзья и что это все действительно не твое колдовство и ворожба с моими глазами.

– дурак ты, – хихикнула я в ответ, – не ведьма я. А жаль!

– да ты похуже всякой ведьмы, – сонно прошептал Верен втиснувшись между Митькиным крылом и рукой Вэс при этом плотнее кутаясь в стиснутую запасную простыню. Голый дядя в кровати принцессы зрелище тоже не ахти какое достойное. А на вид этому дяде кстати уже этак под тридцатник.

– где принц? – спросила я долгожданный вопрос, боясь услышать совсем не то, что хотела, – он жив?

– Жив, – ответил брат, – только пока без сознания. Но его положение было ничем не лучше твоего. Еле с того света достали, живучие вы, все!

– остальные тоже живы, – опережая мой следующий вопрос ответил Верен, – только сама понимаешь, не совсем целые…

Дверь отворилась.

На пороге застыл мой отец.

Его Величество выглядел очень уставшим, с огромными синяками под глазами, морщинистым не по годам лицом и на удивление живыми, счастливыми глазами, что напугало меня гораздо больше его ненависти ко мне.

Неужели и он волновался? Видимо, я все-таки умерла… такая утопия может быть только в не существующем мире…

– Эллин, – с ужасом уставился царь на представшую его взору картину. Ладно кот, к нему он, видимо привык, но завернутый в простыню незнакомый дядя с клыками в три ряда очень ему помешал оценить ситуацию, что грозило всем нам моментальной расправой, – что тут происходит?

– Это конь… – пискнули мужики бледнея, – точнее Верен, в смысле мужик…а может и не мужик…Ваше Величество, мы не знаем… но принцесса жива!

Царь постоял в проходе, хмуря брови, посмотрел на ошарашенное, но в меру спокойное для такой ситуации лицо сына и вошел в покои уже окончательно.

Митька, к моем удивлению, тут же спрыгнул с постели, подбежал к моему отцу, что-то недовольно фырча и скалясь (но как-то нравоучительно, нежели злобно) и подтолкнул его Величество в сторону моей кровати.

Даже царю как-то расхотелось спорить с грозным животным, подходя ко мне еще ближе.

– Оставьте нас, – приказал он, – а вы, молодой человек оденьтесь, как подобает, и вы юная волчица вернитесь…

– да я вообще-то конь… – пробурчал Верен, но приказа не ослушался. Тут не до пояснений дело, да и мне явно больше хотелось его узнать в другой ипостаси.

Я немного привстала, поерзала, шмыгнула носом, но бояться от этого меньше не стала. Злость почему-то прошла, а вот страх остался.

– где мой принц? – спросила я осипшим голосом.

– твой? – ухмыльнулся отец, чем поверг меня в состояние ужаса, – жив твой принц. Тебя зовет, когда в сознание приходит. Но к нему я тебя еще не пущу, рано вам.

– Эллин, – вновь молвил отец после долгого молчания, – расскажи мне.

– что рассказать?

– все расскажи. Все.

И я рассказала. Все. До конца. Ничего не скрывая – ни эмоций, ни мыслей, ни забитой в дальние углы злобы и обиды, ни моментов счастья, радости. Совершенно все. И про эрров и про Сьена и главное, про принца. Моего принца, что бы там ни говорили.

Верен, вошедший было в самом разгаре рассказа хотел уйти, но царь не позволил, заставляя того так же, как и Вэс дополнять историю фактами, мыслями, догадками. Все это время за спиной царя стоял летописец, фиксируя каждое слово. Я чувствовала, как мужчина переживал постепенно вникая в мою историю и как брат не мог усидеть от волнения на совсем месте то попутно вскакивая с оного, то садясь обратно по приказу отца.

Участь рассказчика постигла и Вэс, так что той по мере возможности и сил тоже пришлось выдать пару историй о себе и своей прошлой жизни. Самое странное, что царь совершенно спокойно отреагировал на то, что перед ним сидит оборотень, хоть и не истинный и не свихнувшийся с катушек. Верена тоже пытались заставить, вот только тот начал рассказ с момента нашего знакомства и, не смотря на приказы, грозно молчал, всем видом показывая, что чхать хотел на гневный взгляд и царскую власть да полномочия.

Конь он и есть конь! За то и люблю.

Прерывали нас только нянечки да служанки попутно меняя подушки и кормя неизвестной мне гадостью явно нечеловеческого происхождения.

На мой немой вопрос – откуда? Отец лишь ухмыльнулся, и ничего не ответил.

Говорили мы долго. От расспросов царь с принцем всячески уворачивались и резко обрывали любые попытки выяснить, что же произошло…

– потом, принцесса! – в очередной раз взмолился брат, покидая мои покои и выгоняя всех остальных. И коней тоже!

Я сладко зевнула, немного вздрогнула от предвкушения скорой встречи с Шаласом, от обязательного стыдливого румянца и, как уже давно мечтала, хотя бы маленького дружеского поцелуя. Невеста я ему или кто…

А кстати… в силах ли еще договор?…

* * *

«я люблю тебя»

Эти слова не выходили из моей головы ни на секунду. Ее лицо, ее руки, нежно обнявшие меня. Ее дрожащий от волнения голос и судорожный приступ. Все это повторялось каждую ночь. Всякий раз, когда я открывал глаза и приходил в себя, я звал ее, я надеялся, что она жива…

Услышала ли она меня тогда? Захочет ли видеть такого? Обнимет или оттолкнет?

Все эти эмоции я испытывал уже очень давно и сейчас, не в силах с ними совладать просто выгорал изнутри. Множество вопросов без ответов, постоянный страх за ее жизнь, борьба за свою…

Ее отец оказался очень властным правителем, что и следовало ожидать от человеческого царя с таким опытом правления. Он был зверем. Зверем и останется, как бы ни старался.

Я не сразу понял, что нахожусь внутри дворца. Темное помещение чем-то напомнило пыточную камеру, что ни чуть меня не удивило, но я ошибся. Присмотревшись, я понял, что нахожусь в лазарете и что сейчас на дворе ночь. Свеча почти догорела, освещая тусклым светом прикроватный столик с лекарствами и уснувшую девушку.

Человек.