— Потому что вы сидите напротив, а я не могу одновременно писать и затыкать себе уши, — парировала я, со злости ткнув ручкой в тетрадь с такой силой, что из треснувшего места вывалился маленький осколок пластика. Кажется, на Иванова это произвело даже большее впечатление, чем на хихикнувшего Рубена, потому что тот мигом сменил гнев на милость, придав голосу приятно обволакивающую мягкость.

— Вот здесь у тебя ошибка, — спокойно указал он ещё в середину наспех написанного решения, небрежно откинув пальцем в сторону кусочек прозрачного пластика. Наверняка заметил мою оплошность уже давно и специально ждал подходящего случая, чтобы продемонстрировать её как можно эффектнее.

Однозначно, у него получилось задуманное. Я моментально вскипела от ярости и еле удержалась от желания укусить его за этот самый палец, ограничившись громким, раздражённым выдохом и взглядом, выражающим тысячу страшных проклятий.

— Начнись у нас в команде такие бабские склоки, я бы нахрен всё послал, — глубокомысленно заметил Рубен и вместе с нами повернулся на очередной звонок дверного колокольчика, тут же расплываясь в улыбке. По-видимому, всё это время он ждал именно эту миловидную высокую шатенку, к огромному облегчению, точно не учившуюся с нами в гимназии. — Ну, я пойду, — он посмотрел поочерёдно на меня, потом на Максима, и усмехнулся: — Даже не знаю, кому из вас больше нужно пожелание удачи. Просто надеюсь застать завтра вас обоих целыми и невредимыми.

— Мне очень интересно, почему это нос разбила мне именно ты, но желают оставаться целыми и невредимыми всегда нам обоим? — обиженно проворчал Иванов, провожая моего одноклассника взглядом до столика в противоположном углу кафе, где тот расположился со своей спутницей.

— Потому что в лежачем положении после этого оказалась именно я? — пытаясь скрыть неловкость, я ляпнула первую пришедшую в голову глупость.

— Вообще-то, в таком же положении ты находилась и до попытки меня покалечить, — укоризненно напомнил Иванов, развернувшись ко мне и махнув по моему лицу слегка печальным взглядом, вмиг лишившимся недавнего апломба.

И правда, ведь тогда я лежала на мате и психовала, потому что он не считал. А потом, кстати, увидела, что в ведомости по нормативам были указаны цифры, соответствовавшие отличной оценке, и теперь-то я точно знала, что вписаны они были именно его почерком.

И мне вспомнилось, как незадолго до происшествия он наклонился ко мне так низко, к самому лицу, пристально вглядывался в глаза и позволял почувствовать лёгкое дуновение своего тёплого дыхания, касавшегося подбородка. Воспоминания эти будили ощущение предвкушения, приятной щекотки внизу живота, от которой по телу разбегались маленькие льдинки мурашек.

Интересно, как давно у него возникло желание меня поцеловать? Хотелось надеяться и верить, что чуть раньше, чем вчера в такси.

— Ты правда веришь Романову? — неожиданно выпалила я, резко поменяв тему нашего разговора. Возникла мысль рассказать о предложении «помощи» от Димы, потому что теперь его поведение выглядело откровенным свинством на фоне того, как Максим откровенно заступался за него перед другими.

Мистер Идеал стал совсем не идеалом, а заносчивый говнюк оказался вдруг заколдованным прекрасным принцем.

— Верю, — без тени удивления моим вопросом просто пожал плечами он, немного подумав, прежде чем продолжить: — Я просто уверен, что Дима этого не делал. Несмотря на некоторые трудности в нашем с ним взаимодействии, он не такой идиот, чтобы одной жалобой убивать тот имидж мистера идеальности, который создавал себе столько лет, — я чуть не прыснула от смеха, услышав в его речи почти то же самое прозвище, что сама дала Романову год назад. — Тем более, произошедшее между нами не тянуло на безоговорочную причину для того, чтобы сразу снять меня с должности, и он должен бы это понимать, прежде чем решиться на такой опрометчивый поступок.

— А что между вами было?

— Ну так, обменялись несколькими… комплиментами, — неуверенно начал бормотать Максим, внезапно вспомнив про почти остывший кофе и вцепившись в свою кружку, как в спасательный круг. Странно, но я была уверена, что парни вроде него с огромным удовольствием и гордостью рассказывают о том, как ставят на место зазнавшихся, держат кого-нибудь в страхе или ломают неугодным косточки, словно щёлкают семечки. Ему же, судя по нервным движениям пальцев в волосах и бледному, еле проступающему румянцу на щеках, упоминать о подобных подвигах казалось постыдным.

— Чем-то хуже того, что все мы слышали от Евгения Валерьевича, когда вы продули игру в апреле?

— Если тебе так необходимо это знать, я пообещал заставить его жрать землю и чуть не исполнил обещание прямо там же, поддавшись на его провокацию, — раздражённо ответил Максим, чьи щёки из светло-розовых быстро стали алыми, а губы сжались в неожиданно тонкую линию от напряжения.

— Что он тебе сказал?

— А что тебе рассказывает Рита? — неожиданно спросил он, поставив меня в тупик. Такого поворота в нашем разговоре я точно не ожидала.

— А причём здесь…

— При всём, — грубо прервал меня Иванов, — помнишь, я уже спрашивал тебя, знаешь ли ты, что происходит у Славы с Анохиной?

— Я ничего не знаю. Она мне ничего не рассказывает, — стараясь не выдавать напряжения и своей обиды, честно призналась я. Признавать подобное про себя было не настолько унизительно, как произносить вслух, но я не могла упустить, возможно, единственный шанс приблизиться к истине относительно происходящих с подругой событий.

— Вот и мне Слава тоже ничего не рассказывает, — недовольно отозвался он, ничуть не удивившись моему ответу. — И единственное, что я знаю, — это ту версию событий, что мне озвучил Романов. И повторять это я не горю желанием. В общем-то, Слава именно из-за этого со мной не разговаривал и даже спасибо не сказал, что я вступился за него. Но хрен бы с этим спасибо, на самом-то деле. Просто их молчание действует на меня, как красная тряпка на быка, и смотреть со стороны на это «всё нормально» сил моих уже нет.

— То есть Романов сказал что-то про них? Но ему-то откуда знать? Я была уверена, что это именно ты с ним… враждуешь.

— Я? — приподнял брови Максим, почти рассмеявшись от такого предположения. — Нет, у нас с ним так… небольшие претензии друг к другу. Ты ведь знаешь, что мы все дружили какое-то время? — я нахмурилась и отрицательно покачала головой, а он расплылся в довольной улыбке, словно смаковал возможность рассказать очередную увлекательную историю. — Слава с Димой знакомы были давно, жили в одном дворе. В общем-то, Слава именно поэтому и поступил к нам в гимназию, перевёлся к нему в класс. Потом мы с ним начали общаться: просто разговорились на одном из факультативов и у нас образовался, как бы это сказать… любовный треугольник. Романов, кажется, ещё тогда затаил на меня обиду за то, что я, мол, увёл его лучшего друга, хотя со Славой мы тогда общались не так уж часто, да и учились в разных классах, а свободное время я в основном проводил с Артёмом. Потом их крепкая и долгая дружба и без моего вмешательства закончилась дракой и превратилась в лютую ненависть.