Я смотрел, как она украшает наш дом, и все время думал: «Я даже не знаю, кто ты такая, черт возьми». Мы устроили вечеринку, пригласили друзей, и, как только они ушли, я стал объяснять Меган, что ей тоже лучше уйти. Это было не круто, и это явно был конец. Я придирался к тому, что она ходила на рынок, но дело было не в этом: я устал от нее и решил покончить с этим раз и навсегда, и мне нужно было, чтобы она как можно скорее съехала. Для меня не имело значения, как она сюда попала, это просто должно было прекратиться. Причем немедленно. Все прошло ужасно. Я посмотрел ей в глаза и сказал: «Уходи». И она ушла… ее подруга Карен, которая и так меня ненавидела, пришла за ее вещами.

Когда я стал вести трезвый образ жизни и вспоминал об этом, я понял, что уже не смотрел на Меган так же, как раньше. Она была милой и хорошей… но она просто была там, и все. Внезапно она стала напоминать мне предмет мебели, о котором не помнишь, как его купил. Я стал каждый божий день задаваться вопросом: что у нас общего? Когда уже ничто не затуманивало мне взгляд, я понял, что смотрю на незнакомку. Кроме того, у меня не было времени на обременительные обязанности и отвлекающие моменты в отношениях, так что дело было не столько в ней, сколько во мне. Я возвращался к своему прежнему «я», входил в рабочий режим. Когда я смотрел на нее, я только и думал: «Что ты вообще здесь делаешь? Ты должна уйти. У меня куча дел. Нам нужно записать гребаный альбом». Кажется, это все, что я ей сказал. Даже для меня это было грубо, потому что обычно я так себя не веду. Но я правда не мог больше этого выносить. С тех пор Меган я больше не видел. Мне всегда было необходимо все делать по-своему. Я по-своему ловил кайф, по-своему завязывал, по-своему вступал в отношения и из них выходил. Я всегда по-своему оказывался на грани. И я все еще здесь. Заслуживаю я жизни или нет – это уже другая история.

Когда мы основали эту группу, наше будущее зависело от нашего бескомпромиссного единства; наше отношение к музыке воспитывало в нас чувство верности группе, подобное которому встречается очень редко. Успех разрушил эту связь, дав нам все, чего мы хотели, а еще многое из того, что нам было вообще не нужно, – причем все сразу. Мы добились успеха в общепринятом смысле, а это значит, что у нас теперь были деньги, которые дают свободу. Мы могли свободно разъехаться по своим делам. Мы зашли так далеко, что почти забыли, каково это – снова находиться в одной комнате; мы почти забыли, как вообще заслужили эту свободу.

В конце концов мы обрели ее снова, и как раз вовремя… но не обошлось без потерь и болезненного роста, которых было не избежать. Чтобы вернуться к тому, с чего мы начали, необходимо было заново познакомиться, отбросить все лишнее. Нам пришлось заново открывать для себя Guns N’ Roses. Прошло всего несколько лет, но мне казалось, что мы уже забыли, как нам раньше было весело вместе. Удивительно, как быстро забываешь, что для тебя важно, когда внезапно получаешь все, о чем даже не мечтал.

Как только я снова завязал с героином, как только Меган ушла, а я начал больше тусоваться с Даффом, слушать музыку, пить и только изредка снюхивать дорожку, все встало на свои места. Было это не так уж и сложно. Я перешел от героина к алкоголю, как уже делал до этого, и готов был работать. Было здорово.

Иззи тогда еще не вернулся из Индианы – он не был готов к искушениям Лос-Анджелеса, – так что мы с Даффом вдвоем вернулись в «Мейтс» писать музыку. Мы надеялись, что наш пример поможет сдвинуться с мертвой точки, и придерживались регулярного графика работы над новой музыкой. Мы нащупали основу нескольких новых песен и доработали некоторые из существующих. Как и в Чикаго, наша цель состояла в том, чтобы Иззи и Эксл снова стали работать с нами в одном помещении, но для этого нужно было сначала разобраться со Стивеном. У нашего Стива развилась довольно скверная наркотическая зависимость, которую он полностью отрицал. Стив так и не вырос из рок-н-ролльных фантазий младших классов, даже когда столкнулся с угрозой их потерять, так что мы сами взялись за дело. Мы с Даффом то играли в «Мейтс», то присматривали за Стивеном, который жил с Даффом на одной улице, он изо всех сил старался скрывать количество наркотиков, которые употребляет. Когда мы были в Чикаго, все начали замечать признаки того, что он становится невротичным и вялым, но тогда, в Лос-Анджелесе, в своем собственном тумане напряжения, я не замечал, насколько он плох.

Теперь же увидел, что его умственное и физическое здоровье стало вызывать сомнения. При сложившихся обстоятельствах это было простительно, но я думаю, что где-то по ходу мы забыли, что Стивен был из тех, кому постоянно нужна забота. Он напоминал любопытного ребенка, которого нельзя оставлять дома одного; остальные ребята были более-менее устойчивыми и самостоятельными. Можно делать с собой все, что угодно, но нужно при этом за собой следить. Можно совершать свои собственные ошибки, но нужно быть готовым отвечать за последствия. Именно так у нас и получалось.

В течение нескольких лет, до возвращения с гастролей в поддержку альбома Appetite, мы употребляли наркотики нерегулярно и скорее ради развлечения. Как нам казалось, они не влекли за собой таких уж серьезных последствий, но на этот раз они взяли свое. Как только я по-настоящему увидел, как меня засасывает в темноту, я себя вытащил. Стиву не хватало чего-то, чтобы увидеть это так же ясно и предпринять какие-то действия, чтобы это изменить. Он застрял в фазе яростного отрицания, и нам было тяжело до него достучаться – даже Даффу, который по-прежнему принимал кокаин. У Стивена не получалось контролировать себя настолько, чтобы провести грань между продуктивной работой и чрезмерным употреблением.

Мы сделали то, что должны были, чтобы вернуть его в форму, но никакие слова не действовали. Он начинал спорить, а потом обвинял нас в ответ. (Кстати, он по сей день спорит с нами о том, почему его тогда выгнали из группы.) Иногда мне казалось, что я его убедил и он меня понял… а потом он выкидывал какой-нибудь фокус: например, не приходил на репетицию. Его невозможно было урезонить – как и кого бы то ни было в таком состоянии. И если серьезно, в эмоциональном плане Стивен был ненамного старше третьеклассника, в лучшем случае шестиклассника.

Когда мы пытались справиться со злоупотреблением Стива, возникла, мягко говоря, нелепая ситуация: вот я говорю ему, что он наркоман, хотя я сам не лучше, ведь я только недавно завязал и по-прежнему бухаю, и при этом пытаюсь навязать ему какие-то правила. По сути, я как будто критиковал свое собственное отражение в зеркале. Я понимал, что тут кроется какое-то лицемерие, но мне было все равно – разница между Стивом и мной, независимо от того, из чего состояла наша химическая диета, заключалась в том, что я осознавал свои пределы. К сожалению, он уже давно их не видел, а Guns N’ Roses нужно было двигаться вперед любой ценой.

Как и мы с Иззи, Стивен поскользнулся и потерял равновесие на горе кокаина и героина, но, в отличие от нас, не смог восстановить баланс. Мы приходили к нему днем и пытались уговорить прийти на репетицию, а его глаза говорили нам все, что нам нужно знать: зрачки превратились в крошечные черные точки, которые легко разглядеть на фоне его голубых глаз. Он сидел перед нами и настаивал, что он не под кайфом, что он просто пил и принял немного кокаина, но мы знали, что это не так. Ему не помогало и то, что мы с Даффом всегда находили его заначку. Обычно он прятал ее либо за унитазом, либо за кроватью. Кроме нас, за ним больше некому было присмотреть. У него была подружка, но они расстались, так что он жил совсем один и потихоньку сходил с ума. Мы предприняли несколько попыток отправить его на реабилитацию и даже не один раз отвозили в клинику «Эксодус». Но каждый раз, когда он там оказывался, нам звонили и говорили, что он перелез через стену или сбежал через какую-нибудь заднюю дверь. Конечно, когда он так делал, в течение следующих нескольких дней он оказывался предсказуемо неуправляем. Должно быть, это своего рода рекорд: всего за этот период Стивен двадцать два раза сбегал из реабилитационного центра. Мы с Даффом не отставали от него, но понимали, что это лишь вопрос времени – так он утратит доверие всей остальной группы.