— Деян-тис, ты как, любимый? — Тонкие ручки беспокойно гладили потертый, порванный камзол, щупали там, где в дырках светилась кожа. Раны уже затянулись. Чего волноваться? Снова она вела себя так, будто я умереть могу и оставить ее. Я поймал ее руки, крепко сжал, склонился к встревоженному лицу.

— Благодаря тебе, милая, я уже умер десять лет назад. Второй раз не умру. Не изводись понапрасну.

Она надула губы, вырвала руки из хватки и с приподнятым подбородком принялась вещать:

— Артефакта два, потому что против ратрхов работает объединенная магия. Один музыкальный рог дополняет по звучанию другой. Я прекрасно знаю звук, который издают оромхии. Мы его повторили и усилили в тысячи раз, — улыбнулась она артефактору, который вмиг просиял. — Ко всему прочему рога именные. Мы делали их под тех, кто владеет магией этого мира, чье тело создано из ресурсов этого мира и чьи души привязаны к этому миру. И, само собой, я учитывала силу дыхания.

В моем представлении Рюи должна была вручить мне какую-то вещицу, с которой я бы вышел перед полчищем тварей и за миг уложил несколько сотен. Что значит артефактом буду пользоваться не я? Откуда магия у вчерашней иномирянки-доходяги?

Пока Сияна и Антанариос брали артефакты и осматривали их с благоговением, Рюи взяла меня за руку и отвела в сторону, после чего накинула полог тишины.

— И чем ты недоволен?!

— Ради этого вопроса мы отошли? Перестань, все возмущение я придержу на то время, когда артефакты сработают и можно будет немного расслабиться.

— Хотел, чтобы я под тебя артефакт настроила? — Она хмыкнула, сдувая в сторону рыжую прядь, и ткнула пальцем мне в дыру в камзоле. — Тебя рядом не было! И вдохновили в этот раз меня они, а не ты!

Рюи скинула полог и поспешила к столу. А в прошлый раз вдохновил я?

Ничего, пускай артефакт уберет ратрхов из Эклера, и я ей устрою допрос. Может, она блефовала и Вечного желания у нее нет.

Только Рюи отдала последние указания по тому, как правильно пользоваться артефактами, мы вчетвером отправились на крышу самой высокой башни. Артефактор отказался — сослался на то, что предстоит много уборки в кладовой. На самом деле он дико боится драконов.

Два гигантских крылатых ящера встретили нас наверху. Ратрхи так сильно таранили стены замка, что дрожь доходила даже сюда. Рюи отвела меня вновь в сторону, едва Сияна и Антанариос вышли на середину, расправили плечи и поднесли охотничьи рога ко ртам.

— Наше дело маленькое, — прошептала она. — Вершить судьбы и наблюдать.

Возможно, моя основная ошибка в том, что, став диорсотисом, я не смог держаться в тени. Или нет? Мне придется провести множество часов в раздумьях, анализируя прошлое. Проверка придет все равно через два оборота вокруг светила — я успею исправить то, что поддается исправлению.

А пока я приобнял Рюи за плечи и с замирающим сердцем смотрел, как иномирянка и дракон набрали воздуха в легкие и запустили его в музыкальные рога, запрокидывая головы. Два звука — утробно низкий и плачевно высокий — слились в оглушающий зов. Драконы взлетели, хлопая роскошными крыльями, и закружили в вышине. Я поморщился — звук был нестерпимо громкий. Тытхобэй Сияны вспорхнул и кинулся в руки Рюи, вжимая голову в плечи.

Едва у иномирянки и дракона закончился воздух в легких, они устало опустили охотничьи рога и метнулись к просветам между мерлонами. Мои ноги приросли к полу, тело не подчинялось командам, на периферии зрения вспыхнуло что-то ослепляющее.

— Они падают! Ратрхи падают! — закричал Антанариос и поймал Сияну в короткие крепкие объятья, после чего окликнул драконов: — Хватайте уснувших ратрхов и несите в море!

Я бы радовался, но то, что тело внезапно онемело, сбивало с толку. Рюи рядом хныкала, бормотала:

— Прости меня, Деян. Прости, если сможешь.

Тытхобэй упорхнул из ее рук в небо. Она пробормотала под нос неразборчивые слова и послала к влюбленной паре нечто магическое, обладающее непомерной силой. Сгусток чистой энергии объял двоих и впитался в них. Они, вне себя от счастья, даже не заметили.

Ослепляющий свет ширился, выбираясь из периферии зрения, и захватывал уже половину небосклона. Окружающий мир будто кто-то заливал белой краской.

Проклятье! Что происходит? Испуг не успел зародиться в теле, как я потерял чувства, словно вышел из материальной оболочки. На меня артефакт подействовал? Рюи, мелкая зараза, снова что-то учудила? Почему бы еще просила прощения?

Но едва мир скрылся за белой пеленой, нарисовались знакомые очертания палаты Храма Его могущества. Правда, ни разу меня не встречало столько фигур в голубых хламидах. Рюи стояла рядом, низко опустив голову.

— Деян-тис Розен, диорсотис мира Фрелорат, — обратился ко мне глубокий баритон из-под низкого капюшона. — Вы обвиняетесь в нарушении правил выполнения миссии.

У проверки сломались часы? Еще два оборота вокруг небесного светила у меня оставалось! Рот словно залили клеем — я не мог выплеснуть возмущения, если бы рискнул протестовать и задавать вопросы. Необходимо смиренно ждать, когда дадут слово.

Другой голос сказал поникшей эльфийке:

— Рюинэль-зор Крин, эфороса миров Фрелорат, Казийинд, Гарздакаса и Своодоолар. Вы обвиняетесь в превышении служебных полномочий. Предварительно…

Эфороса? Что значит эта должность? Рюи не диорсота? Почему у нее другая приставка к имени? Я уставился на рыжую макушку. Стало быть, погорячился с желанием препарировать ее от и до. Истина больше не манила. Рюи всего лишь полностью невменяемое существо.

— Так как ваши нарушения тесно переплетаются, судить вас будут вместе.

Треклятая мерзавка! Она как-то передала Его могуществу сведения о моих промахах и то, что я пренебрегал правилами. Зато получит по заслугам — нас накажут вместе. Или, возможно, я выйду сухим из воды. Все же именно она мешала мне выполнять миссию.

Перед нами воспарил шар — небольшой, размером с голову, и будто обитый квадратными стеклышками, отражал блекло-голубые лучи.

— Прикладывая ваши руки к шару, вы даете разрешение на изучение ваших общих воспоминаний. В случае отказа — вас накажут без суда.

Дать кому-то, пусть даже демиургам, право копошиться в воспоминаниях — унизительно до омерзения. Но в этом гадком чувстве была капля сладости — благодаря моим воспоминаниям ничего доказывать и утверждать не придется, Рюи понесет суровое наказание. Как бы сдержать ехидную улыбку, когда ей вынесут приговор?

Я смело прижался ладонью к рельефной поверхности шара — слабое тепло будто коснулось пальцев. Рюи стояла в нерешительности. Трусиха. Ни разу косой взгляд не кинула в мою сторону, не подняла голову. Спрятала лицо за рыжими локонами и тянула руку к шару нестерпимо медленно. Стоило великих усилий открыться? Она видела себя уже на эшафоте.

Вряд ли я окажусь на нем рядом с ней. Наконец-то тебя избавят от меня, да, Рюи? Ты рада?