‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Внезапно на мои плечи ложатся крепкие руки и с силой сдавливают их.

— Ты больше мне не нужна. Убирайся по-хорошему, Сола. Я больше не ручаюсь за себя. — С этими словами он небрежно отпускает меня и устремляется прочь.

Чувствую, как тело, подобно пушинке, становится невесомым. Видя, что я едва держусь на ногах, вовремя подоспевший Балдо поддерживает меня за локоть. Внутри ничего нет… кроме страха потери. И мне придется смириться с этим. Я потеряла Рафаэля в тот момент, когда он застрелил собственного сына.

— Идемте, синьорина, вам нужно собрать вещи.

Балдо помогает мне удержать шаткое равновесие, и я медленно следую за ним. Ноги словно налиты свинцом, и я едва передвигаю ими, а в голове бесконечно повторяются слова: «Ты свободна, Сола. Ты больше мне не нужна».

А разве не этого я хотела?

Нет. Я давно уже простилась со своей свободой, потому что рядом с этим мужчиной мне она не нужна. Без него мне не нужна эта гребаная свобода! Хочется кричать от беспомощности, но крик застревает где-то в груди и с каждой секундой жжет все больше и больше, а попытка вдохнуть лишь распаляет это адское пламя.

Словно в бреду, я захожу в комнату и начинаю судорожно собирать вещи. Даже не вижу, что летит в чемодан. Перед глазами до сих пор его лицо: словно высеченное из гранита, жестокое и бесчувственное. Но я отказываюсь верить, что Рафаэль на самом деле хочет избавиться от меня! Слишком многое произошло, он не может, не имеет права теперь отказываться от меня!

Захлопываю чемодан и обреченно опускаюсь на него, запуская дрожащие пальцы в волосы. Хочу остановить происходящий хаос, но тут я бессильна.

Не знаю, сколько я так просидела, утопая в мрачных раздумьях, но внезапное появление Балдо разрушает мой мучительный транс.

— Машина подана, синьорина. Позвольте, я помогу вам, — протягивает он руку к чемодану, а я поднимаюсь на ноги, опустошенная и измученная последними событиями.

Принимая такой исход, я покорно следую за Балдо. Прикладываю массу усилий, чтобы не думать сейчас о Рафаэле, не искать его взглядом, не надеяться, что он догонит и остановит. Ничего из этого не произойдет. Собственно, ничего и не происходит. Балдо раскрывает передо мной дверь авто, и я сажусь в пустой салон. Такой же, как и я, безжизненный и холодный.

Вот теперь точно конец. Я не чувствую на себе призрачного взгляда своего дьявола, его обжигающего присутствия, он даже не соизволил проводить меня. Рафаэль раскаивается. Жалеет, что выбрал меня, винит в смерти Матвея. И он прав. Здесь только моя вина. Наверное, мне просто так легче. Легче принять на себя вину, чтобы оправдать то, почему Рафаэль отказался от меня.

С каждой секундой я становлюсь все дальше от него. Обреченно прислонившись головой к стеклу, пальцами вывожу на нем незамысловатые узоры, но это не помогает абстрагироваться от происходящего. Горячие слезы выжигают меня изнутри, и я молча позволяю им катиться по щекам. Взор застилает туманная пелена. Прикрыв глаза, откидываюсь на спинку сидения, а в голову приходит истина, в которой я все это время боялась признаться себе…

Я люблю этого мужчину. И теперь, пройдя несколько кругов ада, мне предстоит вновь научиться жить без него.

РАФАЭЛЬ

Я потерял над собой контроль. Прогнал прочь из дома, но не из головы, не из сердца. Сола как чертов капкан, в который я попался давным-давно, и сейчас уже нет ни единого шанса выбраться. Да я и не смогу этого сделать. Я слишком слаб перед ней. Думал, что я ее темное прошлое, но нет. Это она мое прошлое, которое неизбежно будет настигать меня вновь и вновь.

У всего есть час расплаты, и мой уже наступил. Вот только за свою слабость я плачу слишком дорого.

Тяжелые мысли запускают внутри вихрь саморазрушения. В следующую секунду ненависть к самому себе вырывается, словно языки обжигающего пламени. Я вспоминаю ее глаза: большие, пронзительные, но в то же время наивные и умоляющие. И сразу хочется сдохнуть. Ни спортзал, ни ледяной душ не смогли снять напряжение. Все движения скованны, ногами еле передвигаю, лоб снова покрывается крупной испариной.

За одну ночь я потерял себя дважды. Часть моей души забрал Маттео, а то, что осталось, я вырвал, когда выгонял Солу. Пришлось уничтожить себя, чтобы позволить им уйти…

И опять призрачный голос девчонки накрывает с головой, а ее слова острыми пиками вонзаются прямо в сердце. Она не хочет, ей не нужна свобода, но со мной оставаться тоже нельзя. Стоит признаться самому себе: я зашел в тупик. Понятия не имею, что мне делать, но одно знаю точно: со мной ее ждет смерть, а без нее она ждет меня. Какую дорогу ни выбери, любая приведет к потере. Напоминаю сам себе ходячий разлагающийся труп. Снаружи все как обычно, а вот изнутри меня будто разъедают черви страхов, окутывая чувством беспомощности.

Только вот несмотря ни на что перед глазами в очередной раз появляются малахитовые изумруды, блестящие от подступивших слез, пухлые губы, дрожащие из-за причиненной мной боли, и лебединая шея с красными отметинами от моих грубых пальцев, которые скоро превратятся в синяки. Я — животное, причинившее боль, которую Сола не заслуживает.

Тварь! Какая же я тварь!

Самому мерзко от собственных поступков, проклинаю себя, а надежда на прощение окончательно растворяется в пропитанном гнилью воздухе. Мне никогда его не видать, потому что я проклят. Я и есть то самое несокрушимое проклятье, и любой человек рядом со мной получает гребаную черную метку. Соле нельзя быть со мной. Нельзя. Тем более сейчас, когда Маттео дал моим врагам еще один повод убрать меня. И всех, кто мне дорог.

В моем собственном доме больше не безопасно для нее, потому что каждый улыбающийся может оказаться врагом, предателем. У меня есть только два человека, кому я могу довериться с закрытыми глазами. Первый — это Балдо, верный слуга и помощник семьи дона, над которым страх не властен. Он предан всей душой и лучше примет пулю в лоб, чем опорочит свое имя и честь семьи дона. А второй — мой единственный названый брат Уго. В трудную минуту я могу довериться только им. Эти люди целиком и полностью преданы мне. И только с их помощью я найду виновных в предательстве. Тех, кто исподтишка разжигает огонь войны.

Вот только сейчас главная проблема — это Салуки. Она почему-то медлит. Не объявляется, хоть я и знаю, что она уже на Сицилии. Ее появление не может быть незаметным, а значит, грандиозное представление ждет меня впереди.