Сергей Жильцов: По интернету гуляет просто мерзейшая стихотворная пародия. Там первая строка: «Что от Высоцкого осталось». Махровая антисемитская поделка, там Высоцкий предстает агентом некой «мировой закулисы»:

Владимир Крупин: Знаете, когда мы говорим о поэте, то непременно нужно учитывать и чисто человеческие качества. Слаб человек: и гордыня, и тщеславие не обходит его стороной. Помните, есть знаменитые строчки: «У поэтов есть такой обычай — в круг сойдясь, оплевывать друг друга»? Я помню сам, не раз так было: когда в кампании — например, в поездке — садимся с писателями в купе, то тут же строжайше запрещаем читать свои стихи! Потому что проще изначально считать, что все — гении, Иначе — может и до мордобоя дело дойти!

Ирэна Высоцкая: У Володи не было практически друзей. Во всем его окружении чувствовалась просто какая-то дикая зависть! Единственный его настоящий друг — это Сева Абдулов. Я когда приходила к папе, смотрю: стоит машина Володи, а в ней — Сева Абдулов. Они даже приезжали к папе вместе. Я потом прочла небольшую статью, где Сева пишет о Володе. Там всего три столбца. Знаете, я подобной любви, подобного уважения, подобного понимания творца — больше ни у кого никогда не читала!

Михаил Айвазян: Зависть — злобная, порой просто жуткая! — в литературном цехе, в общем-то, была всегда! И вряд ли когда-то настанет ситуация, когда она исчезнет. Тут можно сослаться на поэта Николая Глазкова, с которым я был очень хорошо знаком. Он считал, что в литературной среде именно мнительность и зависть являются определяющими факторами в любых отношениях. Вспомним его строки:

Увы, думаю, что и поныне мнительность и зависть — главные факторы общения среди литераторов! Но тут еще, уверен, отношение к Высоцкому со стороны современников, коллег по поэтическому цеху можно охарактеризовать как искреннее непонимание его значения для литературы. Хотя особая творческая мнительность — гораздо более мощный фактор. Ведь и Евтушенко, и Ахмадулина, и Вознесенский, которых я очень хорошо знал, и все остальные — они легко могли дать, например, рекомендации к вступлению в творческий союз другим людям, гораздо менее талантливым, чем Высоцкий. А тут они понимали, что у их коллеги — и так огромная, просто нереальная популярность в народе! Конечно, она в них вызывала мнительность: еще, мол, ему и в Союз писателей — этот элитарный клуб для избранных — теперь вступить?! Он, мол, и так ездит на «Мерседесе» да каждые полгода летает в Париж!

Николай Бурляев: Многие завидовали Высоцкому не только в плане народной популярности. Но даже и по чисто бытовым обстоятельствам: мол, у него и жена красивейшая, всемирно известная француженка. И за границу он «катается», когда захочет, и «Мерседес» он имеет, и денег без счета — вот ведь, «сумел же устроиться!»

Александр Цуркан: Высоцкий был великий труженик: у него же в год было до 250 концертов, на каждом из которых он полностью выкладывался! А сколько съемок, репетиций, спектаклей! И к этому всему — он же еще и постоянно писал. Это же бессонные ночи! Если на одного человека «положить» то, что Высоцкий сделал, то он к двадцати годам умер бы уже! Но кое-кто упорно припоминает ему «Мерседес» и кожаные курточки. Это все зависть — обыкновенная, банальная, филистерская, мелкая, позорная.

Дмитрий Дарин: Можно спросить у людей, что стояли в очереди на Ваганьково, стремясь проводить любимого поэта в последний путь — а это десятки, даже сотни тысяч людей! — они о «Мерседесе» Высоцкого много говорили? О пьянках, о бабах его они много говорили — когда стояли, прощаясь, на солнцепеке? Я думаю, они говорили о литературе, о русской нашей жизни. И о нем самом, вспоминая его великие строчки. Если ты стоишь и обсуждаешь его баб и машины — тебе в этой очереди просто делать нечего! В ней не разговаривают обо всем этом. А вот кто в эти очереди не встает, кто не видит в Высоцком гения, а только лишь скандальную фигуру да поставщика сплетен, для них могу сказать только одно — завидуйте молча!

Чую, с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю…