Лев Черняк: Я несколько лет назад общался с Михаилом Ивановичем Ножкиным. Случайно встретился с ним в Доме кино. Помню, тогда спросил: «А могу ли я поговорить по поводу ваших встреч с Высоцким?» Он с готовностью отозвался: «Звони сегодня вечером!» Но когда мы начали общаться по телефону, сразу же недовольно спросил: «А что, вы разве Высоцкого поэтом считаете? Увлекайтесь лучше Некрасовым!» Чувствую — беседа как-то не клеится. Думаю, сейчас ведь повесит трубку, нужно как-то поддержать разговор! Поэтому перевел немного тему. Только успел начать фразу: «А вот ваши песни…» И даже не успел закончить свой вопрос! Я был просто потрясен: Михаил Иванович не меньше чем полчаса пел мне — а капелла! — свои песни по телефону! Потом сам назначил мне встречу в метро — принес и подарил свои диски, при этом подписав их. Но о Высоцком он мне все-таки рассказал — в одном из последующих телефонных разговоров: «Высоцкий начал свою творческую деятельность с исполнения моих песен!» Это выглядело, как сенсация: исследователям-высоцковедам об этом факте ничего не было известно. Я чуть ли не взмолился: «Ну подтвердите хоть каким-то фактом свои слова! Дайте пленку!» В ответ услышал: «Да, у меня где-то на антресолях лежит — как найду, передам!» Но потом он уже отказался от тех слов, что у него имеется подобная пленка. Сказал: «Просто поверьте мне на слово!»

Сергей Нырков: В наше время пришли уже новые поэты, которые на Высоцком выросли и которые его по-своему пытаются развивать. И Владимир Семенович уже давно стал предтечей и непререкаемым авторитетом для очень многих авторов. Определенным эталоном в авторской песне, если хотите. Я считаю, что Высоцкий не то, что даже предвосхитил время. Он предвосхитил саму форму выражения авторской песни — многие барды буквально начали с него «списывать».

Александр Цуркан: Высоцкий же совершил революцию в песенном стихосложении. Это было просто кардинально революционно! Ну никто же так до него никогда не писал и не пел. Он же все привычные схемы и клише сломал! Где этот пафос-то стихотворный? Куда убрал, кто дал право? Да ты кто такой, мол, вообще? Вот почему так пишешь про войну — ты что, воевал? Ведь все, кого мы называем «шестидесятники», не писали о войне так, как Высоцкий — от первого лица. Да еще, кроме того, он же поднял запретные тогда темы: штрафных батальонов, разведки боем. Это было безусловное новаторство, настоящая революция в авторской песне. И это было гениально!

Лев Черняк: Именно из-за бешеной популярности в народе, и не хотела принимать Высоцкого творческая интеллигенция того времени. Как им казалось, он внезапно вырвался из «подворотни» и на этих «простых песенках» обрел просто невероятную славу.

Николай Бурляев: При жизни песни Владимира Высоцкого звучали из каждого магнитофона. Популярность Высоцкого в народе была просто колоссальная! Очень многие актеры пели его песни. Я сам, например, часто исполнял их. И, конечно, чувство зависти, творческой ревности — всегда было, есть и будет: у очень многих людей. Было много тех, кто завидовал прямоте и смелости Высоцкого: когда все вокруг молчали, он бесстрашно говорил обо всем, в полный голос. Я мог наблюдать подобную зависть и к Тарковскому, и к Высоцкому.

Ирэна Высоцкая: Однажды Владимир пришел и рассказывает: «Дядя Леша, вы знаете, как я вошел в зал, так Окуджава даже встал, в знак уважения». Это было, по-моему, то ли в Доме журналистов, то ли в Доме литераторов — уже сейчас и не помню. Папа потом мне сказал: «Ну и загибает же Вовка!» А на самом деле, как потом выяснилось, это действительно было: имелись свидетели, которые подтвердили этот факт.