живой… а у меня – вон сколько мертвых!

Болото вокруг них пошло рябью. Пузыри поднимались из глубины, гнилостно лопались, и из каждого вылуплялась голова. Сизые, раздутые, объеденные рыбами, это были топляки, покоившиеся на дне болота, а теперь волей Бориса они медленно поднимались на поверхность. Мутные глаза их были открыты, рты распахнуты, руки тянулись к листу кувшинки. С такой армией не справиться, это было ясно.

– Беги! – Ягина толкнула застывшую в ужасе Машу, и они вместе бросились прочь. Болотницы взвизгнули, но не решились бросить Бориса.

Константин дернулся, но Борис держал слишком крепко – каждый новый утопленник добавлял ему силы. Константин вздрогнул и пошатнулся. Александра крепче сжала его плечо, умоляя взять от нее больше, но он только скрежетал зубами.

Борис придвинулся вплотную.

– Я знаю способ расправиться с тем, кто бессмертен…

С тугим звуком над ними захлопали кожаные крылья. Крошечная крылатая тень с развевающимся обрывком веревки мелькнула над их головами, вскрикнула и ринулась вниз. И тут же упала, выставив клыки и когти, прямиком на лицо, перечеркнутое шрамом.

Борис замотал головой, зацарапал руками, пытаясь содрать с себя летучую мышь, но та держалась мертво и только утробно, мстительно верещала.

– Быстрее. – Александра схватила Константина за руку, и они побежали. Погоня, визжа, бросилась следом.

Лист проседал под сапогами, они то и дело загребали густую мутную воду. Александра неслась не разбирая дороги, оскальзываясь и оступаясь. Пот струился по спине, волосы прилипли ко лбу, рана в груди вспухла и налилась кровью.

Перед глазами мельтешило зеленым. Казалось, болото бесконечно, но нет, и ему нашелся край. Подошвы уперлись в рыхлую кочковатую почву, по коленям забили хлысты осоки, бежать стало легче. Издалека послышалось знакомое ржание – и Александра послушалась дружеского зова.

Увидев их, Михайло Саввич отчаянно заревел и бросился навстречу Маше. Но на выражения радости времени не оставалось, сзади подвывали так близко, что казалось, сейчас запрыгнут на плечи. Первыми их нагнали болотницы, а следом, глухо рыча, потянулись топляки. Их и в самом деле было столько, что не справиться и батальоном.

Но чем страшнее смотрелась армия Бориса, тем увереннее прозвучал над ней голос Константина:

– Мертвый огонь!

Стоило приказу прокатиться по болоту, как Делир поднялся на дыбы. Глаза его вспыхнули углями, ноздри раздулись. Сизое могильное пламя вырвалось и хлынуло потоком, цепляясь языками за стебли осоки, рогоз, зеленые мундиры топляков и бальные платья болотниц. Обрадовавшись легкой пище, оно весело затрещало, а там и вовсе взметнулось стеной, вставая на пути погони.

Александра подбежала к Делиру. Тот тяжело раздувал взмокшие бока и бил копытом.

– Смотритель и его дочка, – шепнула она, касаясь гладкой морды, – сможешь донести их домой?

Делир дернул в согласии шеей, позволил Михайло Саввичу и Маше взобраться в седло и сорвался с места.

Сзади зарычали. Огонь продолжал гореть, и болотницы все еще не совались, но пылающие топляки теперь то тут, то там продирались сквозь стену. Самый ретивый едва не ухватил за ворот.

– Саша, скорее! – крикнул Константин. Они с Ягиной ждали ее в коляске.

Александра вскочила на козлы.

– Поезжайте в сторону от станции, – сказала Ягина, – пусть лучше гонятся за нами.

Александра взмахнула хлыстом. Взвизгнули колеса, хлопнул кузов, лошадь выгнула шею и понесла.

Коляска мчалась прочь из болота. Несколько раз колеса просели в жиже, но умная лошадка рвалась с таким неистовством, что уже скоро запах тины сменился хвоей, небо расчистилось, а вместо плачущих выпей где-то над головой затараторил дрозд. Дорога вывела их к густому изумрудному лесу.

Александра мало что замечала вокруг. Чем дальше они мчались, тем сильнее раскрывалась рана. Лихорадящая тряска прошла по телу, в глазах потемнело, а в затылке раздался первый зловещий петушиный вопль. Не получилось даже окрикнуть Ягину или Константина, все силы уходили на то, чтобы не упасть на полном ходу в канаву.

Никем не понукаемая, лошадь пошла тише, сама выбирая путь между деревьев. Александра согнулась и сквозь зудящее марево в голове слышала, как двое позади принялись вполголоса ругаться.

– Мы оторвались, можно разворачиваться, – сказала Ягина. – Останавливайтесь, Саша!

– Зачем еще? – отозвался Константин.

– А как же? Нужно проверить, что Маша в безопасности.

– Нет уж, хватит. Мы и так потеряли слишком много времени…

– Это была лишь ночь, – возразила Ягина.

– И она едва не стоила Александру жизни! – сорвался Константин. Он замолчал и продолжил спокойно: – Я не хочу больше рисковать. Поезжайте вперед, Саша. Саша! – Константин закричал, потому что именно при этих словах Александра, окончательно ослабев, рухнула на землю.

Голова чиркнулась о камень, стало тошно. Второй крик петуха пробороздил уши. Мышцы во всем теле взвелись так, что не получилось разжать челюсть, даже когда чьи-то руки уложили ее на траву и принялись дергать пуговицы.

– Что ты делаешь? – говорила рядом Ягина. – Отпусти его, Коко! Отпусти, пусть уходит, если сможет, слышишь?

– Нет, нет, я не могу! Я не могу сейчас, Ягина!

Запахло медом. Голову будто продырявило картечью, мысль пролетала со свистом: «Я сам, я сам», но зубы сковало. Александра могла лишь считать неотвратимые мгновения. Вот на ней распахнули доломан, вот торопливо задрали рубашку… а вот замерли, отпрянув.

– Как… что же…

– Отойди, Коко. Дай мне.

Заботливые руки мягко коснулись больного места. Тепло растопилось, на языке разлилась сладость. Из прорехи на груди что-то скользнуло, упало металлическим осколком. Правда, на этот раз это не принесло облегчения. Стало только горше.

Александра отдышалась и, опираясь на руку Ягины, села. Поднять взгляд она решилась не сразу.

Константин мерил поляну шагами, вцепившись себе в волосы, с выражением крайней растерянности. Увидев, что Александре лучше, он стремительно приблизился, опустился рядом на колено.

– Как вы… Почему… – Он все не мог подобрать слова. – Почему вы не сказали мне? Вы… – он схватил и дернул пуговицу на жилете, – не посчитали меня достойным… вашей тайны?

– Кто бы говорил о тайнах! – отрезала Ягина. Она хлопнула крышкой на банке мази и спросила Александру: – Откуда это у вас?

– Подарок Кощея.

– И часто вы ее применяли?

– Каждый раз, когда болело…

Ягина повернулась к Константину:

– Ты знал?

Константин отвернулся и закрыл лицо ладонями.

– Ясно, – процедила Ягина. – Послушайте, Саша. Боль, что вы испытываете, – это ваше тело там, в живом мире, пытается излечить себя. Вы недаром все больше пахнете живым духом – вам становится лучше. Но вот это, – она снова подняла банку, – снова и снова подводит вас к порогу смерти, снова и снова раскрывает вашу рану.

Александра с неверием посмотрела на мазь, что дарила такое облегчение, а потом вспомнила все, что грезилось ей при каждом приступе боли, –