видела, как побелели костяшки пальцев. Но его измученное выражение лица потрясло меня до глубины души.

Я никогда раньше не видела Коста в агонии. Не такой, как сейчас.

Его глаза закатились, и всё его тело было невероятно напряжено. Если бы он дёрнулся слишком быстро, если бы мы резко остановились, я боялась, что его мышцы лопнут, а кости раздробятся.

Собрав все силы, на которые была способна, я сжала его руку.

В ответ его пальцы едва коснулись моего запястья.

Дерьмо. Паника закручивалась во мне спиралью, борясь с тошнотой, поднимающейся в животе. Мир вокруг нас неудержимо завертелся, и моя шея закричала от боли, когда я вытянула голову в сторону твари отца. К счастью, казалось, тварь переживала этот опыт менее мучительно. Она должна была пройти через этот туннель, в то время как мы с Костом — нет. Каждая секунда, которую мы провели, двигаясь к Лендрии, казалась вечностью, и боль в моей груди только усиливалась, пока я не уверила, что мои лёгкие разрушатся.

Пальцы Коста ослабли в моей хватке, и я впилась ногтями в его кожу. Он свесил голову набок и был без сознания. Мучительный вихрь, казалось, тащил его в противоположном направлении.

Нет. Я стиснула зубы, а затем издала бессловесный крик.

Я не позволю ему уйти. Я никогда его не отпущу.

Сила хлынула из глубины меня, и моя эмблема Заклинательницы вспыхнула в свете розового дерева. С внезапным ощущением новой силы я притянула Коста ближе к себе. Моя магия боролась с окружающим туннелем, каким-то образом облегчая боль и прогоняя одышку в груди. Рядом со мной дёрнулся Кост.

Почти. Я направила больше энергии наружу, окутывая нас защитным щитом света и тепла. Почти.

Меня выжимали, как тряпку, и моя сила уходила быстрее, чем я могла её удержать. Как раз в тот момент, когда я подумала, что лозы на моём предплечье полностью отступят, туннель открылся, и мы врезались в утрамбованную землю и камень. Наткнувшись на то, что казалось стеной пещеры, мои колени задрожали, и мир расплылся перед глазами. Бледно-зелёный свет разъел тёмные пятна, и через мгновение ко мне вернулось зрение.

— Кост, — прохрипела я.

Он упал на землю, и я бросилась к нему. Трясущимися руками я прислонила его спиной к стене, а затем схватила за тунику и сильно встряхнула.

— Кост.

Его глаза распахнулись.

— Лина.

— О, слава богам.

Я рухнула перед ним, всё ещё цепляясь руками за его рубашку.

Поморщившись, Кост болезненно выдохнул.

— Это было… неприятно.

— Это мягко сказано. Я боялась, что потеряю тебя.

Я, наконец, отпустила его. Запах мульчи и земли ударил мне в горло, как только я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— А тварь твоего отца?

Айксас присел рядом с нами, совершенно невредимый. Я легонько похлопала его по руке.

— С ним всё в порядке.

— Хорошо.

Кост поправил очки и посмотрел поверх моего плеча. Его тело напряглось.

— Что не так? Ты ранен?

— Нет. Смотри.

Его кивок был резким. Окончательным.

Я обернулась, беспокойство шевельнулось у меня в душе, и замерло. Вдоль стены пещеры имелся ряд тел, задрапированных в совершенно белые простыни. Желчь подступила к горлу, когда в ушах раздался пьянящий звон. Ни один из них не пошевелился. Корни деревьев ниспадали с потолка и прикреплялись к их головам. Странный, пульсирующий свет проходил через каждый усик, освещая вены на лицах и шеях Заклинателей. Тварь моего отца пересекла комнату, остановилась перед койкой в конце и издала душераздирающий стон.

— Папа.

Я бросилась к нему. Сначала я не могла заставить себя посмотреть ему в лицо. Что, если я его не узнаю? Что, если я забыла? Чувство вины от осознания того, что он был жив всё это время, а я ничего не сделала, чтобы разыскать его… Что-то раскололо моё сердце надвое. Слёзы обожгли глаза, и моё дыхание участилось на несколько ступеней. Если бы я знала… Проглотив комок в горле, я сдержала рыдание. Это не имело значения. Единственное, что сейчас было важно — найти способ спасти его и мою мать. Обхватив пальцами его безжизненную руку, я заставила себя поднять взгляд.

Угольно-чёрные волосы вились вокруг его овального лица, а густые ресницы обрамляли закрытые глаза. Лёгкая россыпь веснушек покрывала переносицу его длинного носа, а медленное, ровное дыхание вырывалось из приоткрытых губ. Дрожащими пальцами я задела его щёку. Воспоминания, о существовании которых я даже не подозревала, нахлынули на меня. Он гоняется за мной по мостам Хайрата, игриво крича и одновременно призывая меня быть осторожной. Ночные угощения, которые он тайком устраивает со мной на заднем крыльце, пока мы смотрим на звёзды. Успокаивающая песенка, которую он поёт, чтобы отвлечь меня, пока прочищает мелкие царапины и шишки с моих коленей.

Моя грудь вздымалась, и горячая слеза скатилась по моей щеке. Я так много похоронила. Всё, на самом деле. Боль от потери его и матери одновременно была слишком велика, и я игнорировала эти эмоции, держала их запертыми в сундуке, потому что это был единственный способ, который я знала, как справиться. Я была слишком молода, чтобы заниматься чем-то другим. И по мере того, как проходили годы, и жизнь становилась всё более сложной, память о моём отце поблекла. Я судорожно сглотнула, изучая его лицо. По крайней мере, он казался умиротворенным, хотя его голова была наклонена к койке позади меня.

Не отпуская его, я оглянулась через плечо и ахнула.

Мама. Она была сногсшибательна, даже в этом дремотном состоянии. Волосы цвета грецкого ореха, гладкая кожа. У нас были одинаковые угловатые скулы и полные губы. У меня не было ни малейшего сомнения в том, что я её дочь, и моё сердце загрохотало у меня в ушах. Было почти слишком больно смотреть на неё. Встреча с ней произвела тот же эффект, что и на моего отца, и воспоминания нахлынули быстро и тяжело. Всё моё тело дрожало к тому времени, когда я отыскала рукой её руку. Я издала бессловесный всхлип.

— Лина, — голос Коста был мягким.

Он перешёл на другую сторону маминой койки и теперь держал в руках несколько листов пергамента. Его глаза бегали по странице, пока он читал.

— На неё напала Ревмандра, и её привезли сюда для лечения. Но…

Он нахмурился. Побледнел. А затем бросил пергамент на пол, как будто не мог достаточно быстро избавиться от проклятой бумаги.

— Их обманули. Предполагалось, что их отпустят, как только они исцелятся, но их поместили в какое-то состояние, похожее на кому, для тестирования. Сам король подписал его.