– И она не пришла.

– Не пришла. Вот я и решил, что человек отыскался.

– А что она еще говорила? При каких обстоятельствах пропал ее приятель?

– Да лепетала о том, что он не явился в какой-то там клуб, хотя они договаривались. Смешно же, товарищ Вересень?

– Да уж…

– Еще сказала, что видела его накануне за рулем, в красном бээмвэ. А машина не его. У него, Рупасова этого, таких шикарных тачек отродясь не было…

Вересень не поверил ушам. Красный «BMW»-кабриолет вполне подходил под определение «шикарный». Оно включало в себя не только цену машины, но и ее относительную эксклюзивность: Питер – не какое-нибудь Монте-Карло или остров Майорка, климат не тот, так что засилье кабриолетов в городе не наблюдается. «BMW» в истории двух не самых успешных актеров был так же неуместен, как и в озере поблизости от Канельярве, но он всплыл! Причем, без особенных усилий с его, Вересня, стороны.

– С этого места поподробнее, старший лейтенант. Что это была за машина?

– Так бээмвэ же, товарищ Вересень, – Воронцовский-Вяльбе сверлил Вересня глазами, пытаясь угадать, что хочет от него следователь. – Красного цвета.

– Какой бээмвэ? Седан, хэтчбек, джип-паркетник?..

– Нет. Машина с откидным верхом. Э-э…

– Кабриолет?

– Кабриолет, да.

– Может быть, девушка номер запомнила? Или хотя бы часть номера?

– Про номер не сказала ничего. А что, машинка засветилась в каком-то деле? И девица непростая?

– Поживем – увидим.

– Так если девица вдруг объявится… К вам ее препроводить?

– Не думаю, что объявится. Но если вдруг – дайте знать.

Кроме того, Вересень поручил вислоусому лейтенанту наведаться в квартиру Рупасова на Двенадцатой Линии и разузнать побольше о личности актера. И немедленно отзвониться, если всплывут какие-нибудь примечательные подробности.

Выйдя из участкового пункта полиции, Боря вдруг подумал, что с утра ничего не ел, а день, между тем, заканчивается. Очень длинный день, который он провел в разъездах и разговорах с самыми разными людьми. И то, что получилось в результате, требовало немедленного осмысления. Желательно – с чашкой кофе в руках и печеньем с миндальной крошкой. Заморский фрукт черимойя тоже не помешал бы делу, но обнаружить его в меню среднестатистического питерского кафе Вересень даже не надеялся.

Кафе, в которое он завернул, как раз и было среднестатистическим. Среднестатистическим настолько, что и миндального печенья в нем не оказалось. Вместо него Вересень заказал парочку салатов, грибную солянку, бефстроганов с картофельным пюре, творожную запеканку, морковный пирог, томатный сок, клюквенный кисель и – кофе. И, разложив перед собой распухший от записей блокнот, принялся размышлять.

Главными, безусловно, были две встречи: самая первая – с Вандой, подругой Кати Азимовой. И самая последняя – с меланхоличным старшим лейтенантом Воронцовским-Вяльбе. Именно они осложнили и без того запутанное дело Вернера Лоденбаха еще больше. Но теперь, во всяком случае, Вересень знал, что покойный немец – парень чрезвычайно непростой. Что он – вовсе не безобидная жертва преступного замысла. При жизни он и сам не прочь был напасть, выставив вперед «длинные руки», как выразилась Ванда. И объятья этих рук были смертельными, если вспомнить о том, как закончила свою жизнь Катя Азимова. Если вспомнить о самой Ванде, которая погрузилась в молчание на целых два года и лишь известие о смерти Лоденбаха развязало ей язык. И то – не сразу. Вересень был уверен, что молодая мать рассказала ему все, что знала, разве что – упустила некоторые второстепенные детали, стершиеся за два года. Но страх в ее глазах – он был вовсе не двухлетней давности. Страх был абсолютно свежим. Как у человека, вынужденного хранить навязанную ему страшную тайну. А страшной тайной были некие документы, обладание которыми, по всей видимости, и погубило Катю.

Вряд ли эти документы находились у ее – не подруги даже, а просто хорошей знакомой Ванды: такие вещи не всякому близкому человеку доверишь. Их и впрямь можно спрятать в банковской ячейке. Но Катя погибла два года назад, и судьба гипотетической ячейки выглядела туманно: кто оплачивал ее после смерти модели? Если документы изъяты (а изъять содержимое можно только по судебному постановлению) – какова их дальнейшая судьба? И что, если Катя не пошла в банк? Два года назад, когда Вересень занимался убийством Азимовой вплотную, он проверял ее банковские счета и имел довольно продолжительную беседу с сотрудниками банка, где несчастная девушка хранила свои сбережения. Сумма на счете была немаленькой (сказывалась успешная карьера в модельном бизнесе), но ничего подозрительного в передвижении денег обнаружить не удалось. Гонорары за участие в рекламных компаниях и проектах, переводы крупных сумм родным в Челябинск – Катя была хорошей дочерью. И хорошим, верным клиентом. Она пользовалась услугами своего банка на протяжении, как минимум, пяти лет. И вполне логично было бы, если бы она арендовала ячейку именно там, а не где-нибудь на стороне. Но в банке были только счета. К тому же, ни в личных вещах модели, ни в ее квартире не было найдено никакого ключа, хотя бы отдаленно напоминающего банковский.

Так существовала ли ячейка или Катя так и не решилась воспользоваться советом Ванды?

И как, в таком случае, она распорядилась документами?

Вересень щелкнул ручкой и нарисовал в блокноте огромную канцелярскую папку с завязками, из которой торчали листы бумаги. А затем присобачил к титульной странице надпись: ДЕЛО №… и глубоко задумался.

Совсем не факт, что документы хранились именно в громоздкой, неудобной папке. Гораздо изящнее смотрелся бы небольшой цифровой носитель, куда можно впихнуть гигабайты информации. Наличие такого носителя было бы вполне уместным, но уж точно делало задачу нахождения документов невыполнимой. Цифровой носитель можно спрятать где угодно, даже за надорванной (или, наоборот, зашитой подкладкой); с ним легко путешествовать по странам и континентам, – но так же легко от него избавиться. Просто выбросить страшную тайну в урну возле метро; выбросить в канал – Обводный или Грибоедова – и навсегда забыть о ней.

Вересень перечеркнул нарисованную папку крест-накрест, сунул в рот кусок морковного пирога и вздохнул: от поиска документов, что бы они не содержали, придется отказаться. Скорее всего. Не исключено, что они могли бы пролить свет на гибель Кати Азимовой и – опосредованно – на смерть Вернера Лоденбаха, но до них, имея на руках столь скудные выходные данные, ни за что не доберешься. Придется заходить с другого конца.

На другом конце маячил красный кабриолет с артистом второй категории Денисом Рупасовым за рулем. Вересень почти не сомневался, что «BMW», о котором упомянула актриса Данилова, и «BMW», извлеченный из озера, одна и та же машина. В аренду кабриолет брал хорошо одетый мужчина средних лет, а Рупасов – молодой человек, которому едва исполнилось тридцать. Каким образом он оказался за рулем и, главное, – где и когда произошла подмена, и Рупасова сменил Лоденбах? Судьба Лоденбаха ясна, хотя и незавидна, а что произошло с актером? И куда подевалась его подруга Данилова? Была ли она той самой женщиной, которая получила вещи немца на Марата?