снова проигрывал это в своей голове. Я теперь могу написать об этом целый том. – Его большой палец продолжал двигаться. – Сжимая в кулаке член, я вспоминал, как ты держала мою руку у озера.

– О боги, – ахнула я. – Ты… правда вспоминаешь?

– Чаще, чем следует.

Его палец входил и выходил, подводя меня все ближе к краю.

Нарастающее напряжение разорвалось быстро и неожиданно, как удар молнии. Волна освобождения была сильной и сокрушительной. Если бы он не обхватил меня другой рукой за талию, я вряд ли удержалась бы на ногах.

Пальцы Эша стали двигаться медленнее, но он убрал руку, только когда мои бедра перестали дергаться. Несколько долгих мгновений он просто держал меня. Мы оба молчали, и я понятия не имела, о чем он думает, но как только остыла, то поняла, что попытка его соблазнить с треском провалилась. Соблазненной оказалась я сама.

* * *

Я сидела на кровати лицом к закрытой двери на балкон, придерживая халат, спущенный до локтей.

Эш открутил крышку принесенной баночки и сел за моей спиной.

– Поначалу может холодить, – сказал он. – А потом кожа онемеет.

Я кивнула, чувствуя себя не в своей тарелке после того, что произошло в ванной комнате. Он тогда отстранился прежде, чем у меня появился шанс взять контроль над ситуацией. О его возбуждении свидетельствовала выпирающая под штанами твердость. Он снял с крючка халат и подал мне. Меня впечатлила его сдержанность в том, что касается собственного удовольствия.

В действительность меня вернуло прикосновение его пальцев, когда он убрал мои выбившиеся пряди волос. Я ощутила пряный и лекарственный аромат.

– Из чего приготовлена мазь?

– Тысячелистник, арника и некоторые травы, растущие в Илизиуме, – ответил он. Я резко втянула воздух, когда снадобье коснулось раны. – Прости.

– Все хорошо. – Я опустила подбородок. – Не больно. Просто холодно.

Эш растер мазь по коже. Он не обязан был это делать. Не должен был мыть мне волосы. Это говорило о доброте, но не соответствовало тому, что он сделал с теми богами на Валу.

Но это не помешало мне наслаждаться его прикосновениями. Мне должно быть стыдно, но не было. Может, потому что сознавала: мне суждено совершить что-то гораздо хуже.

Сидя послушно, я вспомнила, о чем хотела спросить его в ванной комнате.

– Сколько тебе лет? На самом деле.

– Кажется, мы уже выяснили, что мой настоящий возраст не имеет значения, – повторил он то, что я однажды сказала.

– Не имел, когда я не знала, кто ты.

– Я тот же, кто сидел рядом с тобой у озера. – Его покрытые мазью пальцы скользнули по моим плечам. – И ты же это знаешь, верно?

Тот же?

– Откуда мне знать?

– Ты должна знать.

Ощущение холода от мази начало проходить, сменяясь онемением, как он и обещал.

– Может, мы не совсем незнакомцы, но знаем ли друг друга на самом деле? – рассудила я. – Ты говорил, что убийство всегда должно воздействовать, оставлять отметину, которая никогда не изгладится. Но ты… – Я поджала губы. – Я тебя не знаю.

– Ты знаешь больше, чем большинство.

– Сомневаюсь.

– Я никогда не говорил о первом человеке, которого убил. Никому, кроме тебя.

Он убрал руку с моей спины, и я услышала, как закручивается крышка баночки.

– Никто не знает, что это был близкий мне человек. – Он взялся за воротник халата и натянул его, чтобы прикрыть мои спину и плечи. – Ничто из того, что я говорил у озера, не было ложью.

– Если все, о чем ты говорил, правда, зачем ты прибил тех богов к стене? – настойчиво поинтересовалась я, затягивая пояс халата и поворачиваясь к Эшу лицом. Это движение не вызвало боли. – Как может убийство оставлять отметину, если ты такое творишь?

– Ты думаешь?.. – Белая аура за его зрачками стала ярче. Это было красиво и немного пугающе. – Ты думаешь, это сделал я?

– Когда я тебя спросила, ты сказал, они служат напоминанием, что жизнь хрупка, даже у богов.

Он с недоверием уставился на меня.

– Неужели те слова стали основанием подозревать меня? – Выражение его лица быстро смягчилось. – Да, они служат предупреждением, но оно исходит не от меня.

Я озадаченно воззрилась на него. Говорит ли он правду? Чего он хочет добиться, если лжет?

– Если это сделал не ты, то кто же?

Вихрь в его глазах утих. Он подобрал локон, упавший на мое плечо.

– Льесса, я не единственный Первозданный.

– Тогда кто же это сделал? Кто посмеет разгневать Первозданного Смерти?

– Ты не стесняешься злить меня или спорить со мной.

– Я сейчас не спорю с тобой.

Он поднял бровь.

– Что касается тебя, ты почти каждый наш разговор переводишь в спор.

– Это ты начинаешь со мной спорить.

Он опустил ресницы и подчеркнуто сосредоточился на распутывании моих волос.

Выпрямив локон, он изогнул уголок губ.

– Ты сейчас со мной споришь.

Я всплеснула руками.

– Это потому что ты говоришь… ладно, не будем.

Эш выпустил волосы и поймал мой взгляд. Его слабая улыбка растаяла.

– Что ты знаешь о политическом устройстве Илизиума?

Его вопрос застиг меня врасплох.

– Не много, – призналась я. – Я знаю, что Первозданные правят дворами, а боги им подчиняются.

– Каждый двор – это территория в пределах Илизиума, где для каждого Первозданного и его богов достаточно земли, чтобы проводить время как им вздумается. И у каждого Первозданного достаточно власти, чтобы делать, что захочется.

Он встал с кровати и подошел к столу. Там стоял графин, которого раньше не было, и два стакана.

– Но как бы ни был кто-то могуществен, всегда найдутся те, кому хочется больше власти. И имеющейся будет недостаточно.

У меня по спине пробежал холодок. Эш вытащил пробку из графина и налил в два низких стакана янтарной жидкости.

– И им нравится играть с другими Первозданными, чтобы проверить, как далеко возможно зайти. Как сильно можно надавить, прежде чем получить отпор. В каком-то смысле они так развлекаются. – Он принес стаканы. – Хочешь виски?

Я взяла стакан.

– Ты говоришь, что другой Первозданный совершил это от скуки?

– Нет. Такое не совершают от скуки. – Он отвернулся от меня и сделал долгий глоток. – Все это, чтобы проверить, как сильно можно на меня надавить. Многим Первозданным нравится… играть со мной.

Виски с дымным вкусом легко обжег мне горло.

– Знаю, что повторяюсь, но не могу понять, зачем такое делать. Ты Первозданный…

– Смерти. Я могуществен. Один из самых могущественных. Я могу убивать быстрее, чем большинство других. Могу назначить наказание, которое продолжится после смерти. Меня боятся смертные, боги и Первозданные, даже те, кто давит на меня. – Эш обернулся