порыве эмоций зашвырнула в угол порядком надоевший парик. Только не таким будничным голосом, а проникновенным шепотом, от которого становилось жарко, неторопливо распутывая упавшую на спину косу…

— Тебе тоже лучше, когда улыбаешься, а не пытаешься казаться жестоким убийцей.

— Иначе никак. Лучше всего люди понимают, когда боятся; доброе отношение их расхолаживает.

— Думаешь, я не воспользуюсь твоей слабостью?

— Тебе я верю.

Справиться с грузом такого откровения сразу Ная не смогла и перевернулась на бок — исключительно ради того, чтобы продемонстрировать, что не страшится повернуться спиной… и заодно закончить странный утренний разговор.

В следующий раз она проснулась под вечер с непривычным и обманчивым ощущением, что больше никуда не нужно бежать, и наконец-то можно перевести дыхание. Конечно, это не так — ее наверняка давно потеряла Луиза, а им всем еще предстоит разобраться с пересудами вокруг вчерашней трагедии. Противники Крейга, даже те, кто не связан с Ильяной, наверняка воспользуются случаем, чтобы настроить горожан против него, и для этого даже не потребуется особых способностей.

Но проснувшийся вместе с ней здоровый эгоизм настаивал в коем-то веке подумать о себе. В конце концов, она и без того сделала главное — спасла жизни принца и Лу, а героям полагается награда, пусть даже в виде одного спокойного дня.

— Ты куда? — сонно спросил Рой, не отрываясь от подушки.

— Тут недалеко есть трактирчик, а у тебя, предполагаю, есть нечего, — Ная скептически повертела в руках валявшуюся на полу рубашку. Штаны хоть темные, на них следов вчерашней драки почти не заметно, а вот кровь на белой ткани… Ладно, закатать рукава, и нормально. — Тебе что-нибудь купить? Наверняка там есть выпечка или что-то вроде, чтобы взять с собой. Заодно послушаю, что говорят в городе и к чему готовиться. Вдруг от города ничего не осталось, пока мы отсыпались.

— Деньги посмотри в столе, — он, не глядя, вяло махнул рукой. — Если в мое отсутствие никто в дом не залазил, должны быть там.

Ная хмыкнула, но вставать в позу и изображать оскорбленную гордость не стала. Вряд ли Рой подразумевал нечто двусмысленное, в трактире никто бесплатно кормить не будет, а собственный кошелек остался в кабаре, до которого куда дольше. К тому же — выходной! А там привлекут к общественно полезному делу по разгребанию бардака.

Парик она нашла в гостиной, действительно оказавшейся уютной, если не считать упавшего стула, разбросанных диванных подушек, в одной из которых обнаружились воткнутыми шпильки для волос, рассыпавшегося бисерного ожерелья и перевернутой бутылки в луже коньяка. Память наотрез отказалась выдавать, как так получилось.

Выходить на улицу без парика Ная не рискнула — на коже все еще оставался подновленный перед приемом бальзам, да и в целом помятый вид мало подходил известному в обществе музыканту с приличной репутацией. Барду — самое то, и уже не жалко.

Обстановка в трактире оказалась куда спокойнее, чем она в тайне опасалась: отчего-то казалось, что люди попрячутся по домам, ожидая неведомых кар и репрессий, а смельчаки, которые решат выбраться, будут обсуждать недавние события настороженным шепотом, то и дело косясь на дверь.

На деле же зал оказался набитым битком, едва удалось найти свободный стол в центре, посетители пили и веселились, не обращая на входящих внимание, да и по дороге не попалось ни одного самозабвенного проповедника, вещающего, как плохо жить при принце, ни группок бунтующих. То ли они осадили резиденцию, то ли Ная переоценила настроения в Лангрии, и большинству ее жителей было плевать, что произошло в местном высоком обществе. С них станется и позлорадствовать…

Со всех сторон, впрочем, то и дело долетали обрывки разговоров — совсем незамеченной трагедия не осталась, но это все было так, застольный треп про политику под кружку пива и обмен актуальными новостями.

— …Что, думаешь, сместить принца — и нам всем жить станет легче?! — распинался подвыпивший мужчина за соседним, самым громким столом. — Посадит король своего наместника, тот быстро свои порядки наведет, и совсем про нас забудут.

— Зато будет спокойно! — возражал такой же разгоряченный оппонент. — Погром в самом центре, как это вообще возможно?!

— Ты же сам первый пойдешь требовать прогнать наместника или какого-нибудь графа, который нас к рукам приберет, — проницательно заметил их третий собеседник. — Враги есть у каждого, кто лезет в политику. Так что давайте-ка оставим ее в стороне, пока кто-нибудь не захотел избавиться от нас… эй, разносчица!

Дискуссия забурлила с новой силой, постепенно перетекая на другую е менее вечную и любимую тему — женщин в целом и достоинств девчонок, снующих по трактиру. Дальше прислушиваться к ним Ная не стала, тем более, что принесли ее жаркое с глинтвейном и холщовый мешочек с выпечкой.

— …и все равно жалко! Такое хорошее заведение, — грустно вздохнула совсем еще юная девушка мечтательно вида.

— Будто у тебя когда-нибудь хватило бы денег туда сходить, — осадила ее подруга более простецкого вида, кривя губы. — Там же хозяйка — целая графиня, наверняка посетителей на входе сортируют, чтобы не оскорбляли ее чувство прекрасного.

— Ты кого угодно оскорбишь одним своим присутствием, — обиделась девушка. — Разве она от этого меньше заслуживает сочувствия? А я, может, потом еще и накоплю, и на платье тоже!

В трактире было хорошо и уютно, оживленные голоса посетителей сливались в расслабляющий не хуже музыки монотонный шум, на кухне гремела посуда, и Ная, откинувшись на спинку стула, довольно вздохнула, побалтывая в руке кружку с остатками глинтвейна. Готовили его тут мастерски: терпкий, приятно ударяющий в голову — вина не пожалели, с апельсиновой ноткой и горько-травянистым послевкусием, остающимся на языке. Очень, кстати, знакомым…

Она подскочила, едва не расплескав на себя.

Знакомым, да — такой же вкус имело зелье, которое пила в Шинте, чтобы подслушать разговор Дариты и Роя, а потом у поместья лорда Мейсома. Сильная штука, если злоупотреблять, можно такое увидеть, делается же оно на основе настоя не самой безобидной травки…

Ная решительно встала, сгребла мешок и пошла к выходу. Покачнувшись, едва не сбила тарелку с опустевшего стола у двери, и от этого почему-то стало смешно, хотя сквозь стремительно затягивающий сознание туман доносился отголосок последней здравой мысли, что так не должно быть.

От не по-осеннему теплого ветра, ударившего в лицо, стало еще веселее и совсем легко, она даже совершенно по-детски принялась перепрыгивать с одного камня брусчатки на другой, широко раскинув руки. Мешок болтался в правой, но совершенно не мешал — разве в такой прекрасный вечер что-то может мешать?

И почему никогда не замечала, как прекрасна Лангрия в закатных лучах?