Когда я понял, что Она ушла насовсем, умерло мое сердце. Она вырвала у меня его заживо. Вы спросите: разве можно жить без сердца? Конечно, нет. Нельзя.

Но вот существовать, как оказалось, можно. Можно ходить, дышать, улыбаться, строить карьеру, трахаться и делать вид, что ты всем доволен. Этим я, собственно, и занимался последние четыре года.

Когда у тебя есть деньги, найти себе спутницу очень просто. И плевать, что на одну ночь. Плевать, что не знаешь и не хочешь знать ее имени. Плевать, что не смотришь ей в глаза. Она нужна тебе для другого.

У меня было много девушек: блондинок и брюнеток, с большой грудью и с маленькой, с хорошим чувством юмора и глупых, как пробка. Но в каждой из них я искал Ее черты. Хоть немного, хоть на мгновенье я хотел увидеть что-то отдаленно напоминающее о Ней.

У одной, клянусь, были Ее мимика и взгляд. Другая в разговоре употребляла Ее слова. Третья чуть что краснела, так же как Она. Мне хотелось хоть в чем-то, хоть в ком-то осязать Ее.

Когда Она оставила письмо под подушкой и исчезла из моей жизни навсегда, я долго отказывался верить в то, что это правда. Я до последнего надеялся, что это какая-то злая шутка, и осенняя девочка вот-вот позвонит мне.

Но этого не произошло. Первую неделю я просто валялся, как овощ, в своей комнате. Никуда не ходил, ни с кем не говорил, ничего не хотел. Потом я вспомнил про старый добрый метод притупления боли и стал налегать на спиртное.

Когда настало время ехать в Москву, я пребывал в состоянии "нестоянья". Мне было плевать на свое будущее, я перестал чего-либо желать. Тогда Севка дал мне по роже и сказал: "Если ты просрешь свой долбанный шанс, я найду тебя, где бы ты ни был, и убью!" Отличное прощальное напутствие от лучшего друга, не находите?

Но, как ни странно, оно подействовало. В Москве моя жизнь закрутилась так лихо, что мне просто стало некогда пить и заниматься прочей ерундой. Я заселился в общагу, начал учиться, и меня затянуло.

В институте почти никто не знал, что я выходец из детского дома. Поэтому люди составляли мнение обо мне лишь по моим словам и поступкам, и очень скоро у меня появилось много друзей.

На втором курсе я пошел на стажировку в "IGM", и там я понял, что это прям "мое". Мне было так интересно работать, что даже девчонки и вечеринки ушли на второй план. Чуть позже я перевелся на "заочку" и стал работать полный день.

В "IGM" хорошо платили даже на самом старте карьеры. А в прошлом году меня повысили, и зарплата увеличилась в разы. Я никогда не видел такого большого количества денег и недоумевал, куда мне их тратить.

Сначала я накупил себе кучу дорогих шмоток, приобрел новый телефон и часы. Затем, подкопив, взял в кредит машину, и сейчас, под конец учебы почти расплатился с ним.

На третьем курсе я съехал с общежития, начал снимать квартиру с одногруппником. А пару месяцев назад переселился и стал жить один.

На работе я тесно общался с Катей Алпатовой, той самой синеволосой бестией, которую встретил на финальном туре олимпиады. Мы быстро сдружились. Она понимала меня. А я понимал ее. Иногда наша дружба скрашивалась ни к чему не обязывающим сексом, но это не мешало нам и дальше хорошо ладить.

Катюха была единственной женщиной в моей жизни, которую не хотелось вышвырнуть из постели сразу после оргазма. Обычно она натягивала одну из моих футболок, и мы шли на балкон. Курили и разговаривали.

Как правило, наш секс случался тогда, когда ни у меня, ни у нее на горизонте никого не было. Катюха ссорилась с очередным нерадивым бойфрендом, звонила мне, и я успокаивал ее, как мог. Она не претендовала на эксклюзивность, не делала мозги и никогда не осуждала мой образ жизни.

Когда спустя четыре года Алиса Малыгина снова ворвалась в мою жизнь, я был не готов. Мылся в душе, услышал звонок в дверь и понял, что Катюха открыла ее. Не знаю почему, но необъяснимое беспокойство поднялось во мне. Я выключил воду, накинул полотенце и вышел в коридор. Мое чутье не подвело, на пороге стояла Она.

При взгляде на Алису у меня защемило в груди, и нахлынувшие воспоминания чуть не сбили с ног. Я едва смог взять себя в руки. Мне хотелось расспросить, как у нее дела, поцеловать, наорать за то, что бросила меня. Причем все это — одновременно.

Конечно, когда я назвал нежданную гостью по имени, Катюха сразу все поняла. Первые месяцы жизни в Москве я чуть ли не каждый вечер рассказывал ей про Алису. Девушку, лишившую меня сердца. Удивительно, как Алпатова могла столько терпеть мое нытье, ведь в наших разговорах я упоминал Малыгину не меньше тысячи раз.

Катя всегда поддерживала меня. Даже когда я, увидев Алису, впал в ступор. Пригласила ее в квартиру и поддерживала непринужденную беседу в течение вечера. Идеальная подруга.

Алиса была по-прежнему красива. И ее привлекательность заключалась не в прическе, фигуре или одежде, как могло показаться вначале. Красота светилась в ее золотисто-карих глазах. Ведь глаза — это ворота в душу.

Весь вечер я находился в каком-то странном полубессознательном состоянии. Наверное, просто не мог поверить, что девушка, сидящая на моем диване, та самая Алиса. Моя первая и единственная любовь.

Катюха позвала ее с нами в клуб, и Малыгина согласилась. А меня болезненно мучил вопрос: ради чего она здесь? Это просто дружеский визит? Или она хочет чего-то большего?

Я решил не торопиться и просто наблюдать за поведением Алисы. Рано или поздно она должна раскрыть свои карты.

Весь день перед походом во "Власть" я боролся с собой смертным боем, так велико было желание набрать ее номер, который она дала нам с Катюхой вчера.

Из памяти не исчезли воспоминания о том, как я неистово названивал ей в то лето, когда она уехала в Англию. Я не выпускал телефон из рук сутками напролет. Наверное, в те недели Алиса получила не меньше нескольких тысяч пропущенных вызовов от меня.

И вот спустя четыре года, сидя в офисе, я снова думал только о том, возьмет ли она трубку, если я ей сейчас позвоню. Но я сдержался. Не позвонил.

Когда я увидел Малыгину возле клуба, то едва не вскрикнул от восторга, настолько крышесносно она выглядела. Алиса была в умопомрачительном шелковом платье, цвет которого ей очень шел. Он гармонировал с ее кофейными волосами и янтарными глазами. Осенняя девочка вновь пробуждала во мне давно забытое чувство детской радости и умиления.

Однако в клубе все пошло совсем не так, как я планировал. Я старался не быть навязчивым и внимательно следил за Алисой, а она вела себя так, будто я всего лишь один из ее многочисленных знакомых. А потом и вовсе начала танцевать с каким-то придурком, который бессовестно ее лапал.

Тогда тихая и сводящая с ума ярость стала подниматься во мне. Все силы организма уходили на то, чтобы удерживать на месте тело, которое так и рвалось начистить физиономию белобрысому уроду, который танцевал с Алисой. С моей Алисой.

Однако мысль о том, что Малыгина больше не принадлежит мне, неожиданно отрезвила меня. Я ждал сигнала, и я его получил. Раз она так запросто заигрывает с другим, значит видит во мне лишь бывшего одноклассника, не более.