Лида сидела рядом с кроватью и смотрела на брата. Он спал вот уже несколько часов, хотя она не назвала бы это состояние сном. Он как будто бежал изо всех сил с плотно закрытыми глазами. Тело его не замирало ни на секунду, веки дрожали, ноги и руки подергивались. Зубы то стискивались, то разжимались с каким-то собачьим звуком. Она стала класть ему на щеки ладонь и шептать слова, изгонявшие из него демонов, которые буравили дыры в его мозгу. Когда открылась дверь и в комнату ввалился Лев Попков, она знала, что он не будет в восторге.

— Привет, Лев, — улыбнулась она ему. — Посмотри, кто у нас.

— Вот, черт!

— Он стоял на ступенях у храма. Я же говорила, что он когда-нибудь все-таки придет.

— Черт! — снова сказал Попков, подошел к кровати, наклонился над Алексеем и окинул его своим единственным глазом.

— Пусть спит, — мягко произнесла она.

— Вот дерьмо! Что от него осталось: кожа и кости. К тому же от него воняет, как у лошади из задницы.

— Это не важно.

— А я был уверен, что он где-то в Фелянке концы отдал.

Лида вскинула на него удивленные глаза.

— Ты мне никогда этого не говорил.

В ответ он лишь недовольно заворчал.

— Он останется здесь, — сказала Лида.

Попков фыркнул.

— Нет.

— А я говорю, останется!

— Нет.

— И что я, по-твоему, должна делать? Выбросить своего брата на улицу?

— Да. Ему нельзя здесь оставаться.

— Но почему?

— У него нет разрешения на жительство, это приведет милицию на нашу голову.

Лида с трудом проглотила твердый комок, подступивший к горлу.

— Можно купить на черном рынке.

Попков медленно повернул голову и устремил на нее пылающий глаз.

— И ты потратишь на это последние рубли, которые у нас остались? Те, которые нужны для поисков Йенса Фрииса? Ты потратишь их на этот жалкий кусок дерьма?

— Да.

— Ха! Значит, тебе наплевать на отца.

Лида вскочила.

— А ну возьми свои слова обратно, тупой казак!

Он стоял перед ней, не шевелясь, и Лида поняла, что ничего обратно он не возьмет. Она ударила ладонью в его могучую грудь, но он поймал ее руку и не отпускал, пока она не успокоилась. Его огромное лицо со шрамом наклонилось к ней, и она вдруг заметила, как углубились складки на нем.

— Лида, девочка моя, реши, чего ты хочешь. Попробуй подумать своим умным мозгом. Ради кого ты приехала сюда?

Он отпустил ее руку, тяжело ступая, вышел из комнаты, даже не посмотрев на Алексея, и громко хлопнул дверью.

Лида тихо сидела на том же стуле, в горле у нее все горело. Она размышляла над словами, которые бросил ей Лев. Повторяла их про себя снова и снова, придавая им все новое значение, как гончар, крутящий свой круг. Ради кого ты приехала сюда?

Ради кого? Кого?

Ради отца. Я приехала, чтобы найти своего отца, Йенса Фрииса. Слова эти прозвучали у нее в голове так тихо, что она решила повторить их вслух:

— Я приехала, чтобы найти своего отца, Йенса Фрииса.

Но слова эти впились в ее мозг. Проскрежетали по нему, как ногти по оконному стеклу. Она уронила голову на ладони и запустила пальцы в волосы, словно хотела найти среди своих локонов волосинки лжи, чтобы вырвать их оттуда. Но вдруг она услышала тихое нытье. Удивившись, она осмотрелась по сторонам: может, это Серуха выползла из-под кровати? Но тут же с ужасом осознала, что сама издала этот звук.

К ее колену прикоснулась рука. На какой-то миг это изумило девушку. Она заставила себя вернуться в комнату, в настоящее, и поняла, что смотрит на руку брата. Сильные пальцы, синие вены, змеящиеся глубоко под кожей, шрам на костяшке одного пальца, длинное алое пятно струпа вдоль другого. Грязные ногти, давно не мытая кожа. Не такой она помнила эту руку.

— Алексей, — улыбнулась она ему. — Извини, если разбудила.

— Ты в порядке?

Она улыбнулась шире.

— Сейчас важнее, чтобы ты был в порядке.

Он кивнул.

— Я в порядке.

— А по тебе не скажешь.

— Мне просто нужно поесть.

— Ты очень долго спал. — Она похлопала его по руке и встала. — Пойду, разогрею суп.

Выхода из комнаты, Лида почувствовала, что он провожает ее глазами, но, когда она вернулась с подносом, на котором стояла тарелка супа и лежал ломоть черного хлеба с куском малофеевского копченого окорока, он произнес лишь скромное «спасибо». Алексей сел на край кровати, и, пока он ел, Лида не проронила ни слова. Когда же с едой было покончено, она села рядом с братом.

— Осторожнее, — с какой-то исковерканной улыбкой произнес он. — По-моему, у меня блохи.

— Судя по твоему состоянию, ты для них опаснее, чем они для тебя.

Он улыбнулся, и в его улыбке она заметила того, бывшего Алексея.

— Расскажи, что с тобой случилось. Я несколько недель ждала тебя в Фелянке, но ты так и не пришел. И тогда я решила, что ты просто оставил меня. Решил двигаться дальше сам.

Он нахмурился.

— Лида, ты моя сестра. Как ты могла подумать, что я способен на такое?

Чувство вины, тупое и липкое, поднялось у нее в груди. Она взяла руку брата в ладони и положила себе на колено.

— Потому что я глупая. — Она пожала плечами, и, когда он улыбнулся, у нее отлегло от сердца. — Так куда ты там подевался? — спросила она.

Он вздохнул и надолго замолчал. Лида ждала, глядя на напрягшуюся шею брата. А потом он рассказал. О том, как в Фелянке на него напали тюремные охранники, как он чуть не утонул в черной холодной реке, как оказался в плавучем доме.

— Я потерял деньги, Лида. Все до последнего чертова рубля.

— Даже те, что в ботинках спрятал?

— Даже те.

Она заставила себя промолчать. Уняла дрожь в руках.

— Тебе не надо было все держать у себя, Алексей. Ты должен был довериться мне.

— Я знаю. Ты права. Извини. — Он покачал головой, и от его волос распространился неприятный запах. — Но что толку нам сейчас друг перед другом извиняться?

— Никакого.

— Лида, я не могу вернуть эти деньги, но я делаю все, что в моих силах, чтобы исправить ошибки своей… — Он шумно вздохнул. Это был злой, недовольный звук, который точно передавал чувства, возникшие в этот миг в душе Лиды. — Своей спеси, — закончил он.

— Спеси?

— Своей гордости. Высокомерия. Слепой уверенности в собственной непогрешимости. Посмотри на меня. Теперь уже мне нечем гордиться, правда?