– Зачем? – ещё раз спросил паренёк.

Я молча указал на пену, видневшуюся на камзоле – высохнув, она приобрела желтовато-зеленоватый оттенок, и пятна буквально усеивали грудь.

– И чего? – Младший пожал плечами.

– Они появились после того, как старик выпил воду, а пена изо рта, попав на одежду…

– Я понял, – перебил меня паренёк, – дальше-то что?

– Ещё утром, у ворот, у старика на губах выступила пена, – я наконец нашёл, что искал. – Тогда он вытер её рукавом…

Развернув мятую ткань, я продемонстрировал небольшое пятнышко, прятавшееся между складок. Совсем крохотное, оно было такого же жёлто-зелёного цвета, как и остальные.

– Это что, у него уже тогда внутри яд сидел? – глаза Младшего округлились. – А почему он сразу не помер?

– Видимо, не ел и не пил ничего сладкого, – ответил я. – А без этого, похоже, сами кристаллы не особо опасны.

– Так чего, выходит, ошиблась госпожа Ри и господин Кристофер не виноват?

– Боюсь, дело вовсе не в ошибке, – внутри, в животе, как будто загорелись угольки.

Мне очень хотелось, чтобы подозрения в адрес девушки не подтвердились, но утром ни Кристофера, ни Алистера в усадьбе не было – они ещё ночью уехали в деревню. До нашего приезда, рядом со старым Ван-Прагом находился только один человек – Ри.

– У господина, – я обратился к служанке, указав на покойника, – раньше шла пена?

– У господина не видала ни разу, – служанка сидела на краешке широкой лавки, стоявшей у стены, и задумчиво тёрла лоб. – А вот у меня сегодня с утра уже несколько раз было…

Я вздрогнул и подскочил к женщине, которая, испугавшись, отпрянула и чуть было не слетела со своего места.

– Не вздумайте ничего сладкого есть! – выпалил я. – Или пить! А ни то закончите, как ваш господин!

– Так как же? – залепетала служанка, комкая в руках подол фартука. – Какое сладкое? У меня и нету ничего такого…

– Вы ели сегодня что-нибудь, что ел он? – я нетерпеливо махнул рукой в сторону стола. – Отвечайте!

– Так завтрак подъела… – в покрасневших от слёз глазах плескался страх. – Господин очень размятые огурцы с утра покушать любит… то есть любил. А сегодня не доел, так я и позволила себе…

Всё ясно: отравитель добавил яд в тот продукт, где почувствовать его было практически невозможно.

– Кто? – голос охрип. – Кто приготовил еду?

– Не знаю, – женщина с каждым мгновением бледнела всё сильнее, – с кухни принесли…

– Кто принёс? – спросил я, хотя уже догадывался, каков будет ответ.

– Г-г-госпожа… Она всегда со старым господином завтракать изволила…

Ощущения были такими, словно кто-то со всей силы пнул меня в грудь. Воздуха не хватало, а нутро разрывало от смеси обиды и разочарования. Казалось, меня предал самый близкий друг, что было, разумеется, полной ерундой, ведь я знал Ри меньше одного дня.

«Что же, будет мне урок, – кровь стучала в ушах, а перед глазами висело дрожащее марево. – Нельзя пленяться красотой. Нельзя!»

– Не забудьте про сладкое, – прохрипел я.

– С каких это пор вы, любезный Норвуд, заботитесь о фигуре наших служанок? – из-за спины раздался нежный голос.

Я обернулся – в дверях стояла Ри, ослепительная и притягательная. Она успела переодеться и теперь, в невесомом платье с глубоким вырезом, стала ещё красивее, чем была.

– Что же вы молчите, милый Норвуд? – девушка шагнула в зал, а я заметил за её спиной двоих беллаторов.

– Мне нечего вам сказать, – буркнул я, глубоко вдохнув, чтобы унять бешено стучавшее сердце.

Красавица внимательно смотрела на меня, склонив голову набок. Прищурившись, она изучала мою скромную персону, как магистры Ордена изучают проявления скверны – отстранённо и с холодным интересом.

– Почему же, любезный Норвуд? – похоже, осмотр не удовлетворил Ри, поскольку она грозно свела брови и скрестила руки на груди.

Я ничего не ответил – мне вообще не хотелось разговаривать с девушкой. Во-первых, из-за чувства какой-то брезгливости, а во-вторых, потому, что я опасался её очарования. Очарования, которым она совершенно не стеснялась пользоваться – теперь это стало для меня очевидным.

– Выйдите! – коротко приказала Ри, требовательно взмахнув ладошкой.

Младший и служанка нехотя прошествовали за дверь, а когда та со скрипом закрылась за их спинами, мы с девушкой остались наедине.

– Знаете, Норвуд, мне сразу показалось, что я вам не понравилась, – из речи красавицы исчезли игривые словечки. Теперь я уже не был ни «любезным», ни «милым». – У вас сложилось против меня какое-то странное предубеждение… Наверное, это Кристофер настроил вас против меня.

Я молчал.

– А вы, наоборот, сразу мне приглянулись, – девушка подошла ближе. – Молодой, красивый, да ещё интерфектор… Даже вампира смогли убить! Просто мечта для такой деревенской замухрышки, как я.

Красавица улыбнулась – она стояла совсем рядом, и я мог даже чувствовать тепло её тела.

– Что же вы всё молчите? – тонкие пальчики, как всегда горячие, скользнули по моей руке. – Неужели вам действительно нечего мне сказать?

– Восемь к копью, шесть к небу и два к щиту, – я шагнул назад, к столу. – Что это значит?

Больше меня ничего не интересовало – не думаю, что есть хоть какой-то смысл стыдить Ри за совершённое ею. Да и она наверняка станет отпираться до последнего, пытаясь использовать весь предоставленный красотой арсенал – собственно, именно это сейчас и происходило.

За окнами зашумел ветер. Его порывы принесли с собой свежесть и предупреждение о надвигающейся грозе.

– У вас хороший слух, господин интерфектор, – лицо девушки искривила злая гримаса. – Но совершенно нет совести…

– О чём вы? – честно говоря, такое обвинение меня удивило.

– О том, что только бессовестный человек мог учинить надо мной насилие, – прошептала Ри, а потом вдруг, закусив до крови губу, порвала платье на груди и заверещала: – Помогите! На помощь! Норвуд, прекратите!

Я хотел было отбежать, но девушка рванула вперёд и повисла на моей шее. Острые ногти прошлись по щекам, оставив несколько глубоких царапин.

– Помогите! – вопила Ри, вцепившись в меня мёртвой хваткой. – Спасите!

– Хватит! – я пробовал оттолкнуть её, но безуспешно – за внешней хрупкостью скрывалась недюжинная сила.

Дверь распахнулась, и на меня уставилось сразу четыре пары глаз: удивлённые у Младшего, заинтересованные у служанки и яростные у беллаторов.

– Помогите! – надрывалась девушка, которая сразу же отпустила меня и осела на пол. На нежной белой коже виднелись красные отпечатки моих ладоней. – Он хотел… Он хотел… – слова прерывались рыданиями. – Он хотел обесчестить меня!