— Хорошее восстановление конституционного порядка, которое начинается с бомбовых ударов, — скривился Алексей.

— А как же иначе? — развел руками Леонтьев. — Там армия по численности превосходит нашу. Танки у них еще с войны, а вот «МиГи» — это вполне серьезно. Стрелковое оружие в войсках тоже современное, автомат Калашникова превосходит наш, да и минометы. Если предупредим о вторжении и они подготовятся, потери будут гигантскими.

— Совершенно справедливо, — подтвердил Бехтерев. — Обратите внимание, Алексей Викторович, в двадцатом веке почти все войны, успешные по крайней мере, начинались с внезапного вторжения. А потом следовали декларации. Если мы не поступим так же, потери будут огромными. Нам обеспечена кровопролитная позиционная война минимум на три-четыре месяца, с взаимной бомбежкой крупных городов. Обе стороны проведут мобилизацию. Вы понимаете последствия?

— Как минимум, развал Балтийского экономического союза и отказ стран-участниц от создания Балтийского военного союза, — поддакнул Леонтьев. — Они не будут участвовать в нашей войне.

— Правильно, — согласился Алексей. — Именно поэтому в сорок шестом мы приняли сугубо оборонительную военную доктрину. Именно поэтому, несмотря на протесты Вашингтона, предложили странам Балтийского союза создать оборонительный блок в противовес НАТО. Еще в сорок четвертом, принимая президентские полномочия, я обещал, что страна больше не будет участвовать в агрессивных войнах. И не будет, пока я президент. Сейчас мы собираемся провозгласить операцию по восстановлению конституционного порядка. И с чего планируем ее начать? Бомбить свой народ?! Полноте. Если мы утверждаем, что это наша территория, население должно встретить нас цветами, а не гранатами. Если это не так, значит, оно просто не хочет нас. Авианалетами восстанавливает конституцию только государство, никакого закона не уважающее.

— Но там пятидесятитысячная армия, — вскинулся Бехтерев. — Срок срочной службы увеличен до двух лет. Это значит, что уже летом она будет шестидесятитысячной. Паши вооруженные силы — сорок пять тысяч человек. В танках и авиации, по численности, у них превосходство. Только в артстволах у нас преимущество. Как вы собираетесь воевать?

— А эта армия, простите, «злы татарове» или тевтонские рыцари? — склонил голову набок Алексей. — Это те самые североросские граждане, которых мы вознамерились облагодетельствовать воссоединением.

— Это теория, Алексей, — наклонился вперед Леонтьев. — Скажи мне, как ты собираешься действовать, когда Сергеев прикажет открыть огонь по нашим войскам, входящим на его территорию?

— Мы поступим так, — спокойно произнес Алексей. — С двадцати одного ноль-ноль тридцать первого мая наши радиостанции начнут транслировать мое воззвание. Ты слышал доклад Управления госбезопасности и понимаешь, что население востока постоянно слушает наши передачи и весть распространится часа за два. В этом воззвании я не только объявлю о воссоединении территорий, но и назначу досрочные президентские и парламентские выборы на всей территории страны на первое сентября. Я призову войска народной армии не открывать огонь и сообщу, что готов принять их, без расформирования, в состав североросской армии. Те, кто захочет покинуть службу, могут демобилизоваться. Тем более что с первого января пятьдесят восьмого объединенная армия Северороссии не должна превышать семидесяти пяти тысяч. Сокращения будут и в восточной, и в западной армии. Все это должны понимать. Объявим, что все граждане восточных земель могут эмигрировать в любую страну, которая их примет. Хоть в США, хоть в СССР, хоть в Китай. Объявим амнистию для всех должностных лиц в восточных землях, за исключением сотрудников госбезопасности, уличенных в уголовно наказуемых преступлениях. Конечно, сообщим о том, что при попытке открыть огонь подавим очаги сопротивления. Предупредим, что первого в девять ноль-ноль наша армия войдет на восточные земли. Уже ваша задача, генерал Бехтерев, обеспечить ввод войск так, чтобы он выглядел походным по форме, но предотвратил бы масштабные потери в случае сопротивления. Пусть тогда стреляют… в своих.

— Это безумие, — запустил руку в свою густую шевелюру Бехтерев. — Что будем делать, если они все же окажут сопротивление?

— Ничего, — пожал плечами Алексей. — Остановимся там, где нас встретят огнем, и потребуем от Сергеева обеспечить свободный проход североросских граждан на нашу территорию. Мы не против того, чтобы они строили свое государство. Мы даже согласны признать его в границах сорок шестого года, но при одном условии. Они должны гарантировать для своих людей право выезда на Запад. Если Сергеев откажется, тогда уже начнем бомбовые удары и атакуем по всему фронту.

Около минуты в комнате царило молчание. Бехтерев растерянно переводил взгляд то на президента, то на премьера. Леонтьев, остолбенев, смотрел на Алексея, а потом откинулся в кресле и расхохотался.

— Гениально! — прокричал он. — То, что надо. Да ни один фронт такого не выдержит. Все к тебе прибегут. Для социалистов право свободного выезда из их рая — всегда удар ниже пояса.

— Да, конечно, — повернулся к окну Алексей. — Главное — предотвратить полномасштабную войну.

— На президента будешь баллотироваться? — вдруг посерьезнев, произнес Леонтьев. — Объединение государства, можно сказать, новая страна…

— Нет, — отрицательно покачал головой Алексей. — С меня хватит.

* * *

— Вы отказываетесь от собственных слов, — насупился принц, глядя на Алексея. — Вы обещали референдум по новой конституции уже этой зимой, а теперь говорите о новых президентских выборах.

— Ни я, ни господин Путилов не изменили своего мнения, — быстро ответил Алексей. — Но подготовка объединения не позволяет нам пойти сейчас на столь кардинальный шаг. Поймите, население восточных земель видит на западе землю обетованную. Столь резкого возвращения давно забытой монархии они не примут. Референдум по новой конституции мы должны отложить на четыре года. Примите это как требование политической целесообразности. В конце концов, всегда добиваясь своих целей, я еще ни разу не смог сделать так, чтобы задуманное реализовалось в точности. Жизнь всегда вносит свои коррективы.

— Это хорошо, что вы признаете свои ошибки, — нахохлился принц.

— Это прерогатива и обязанность сильного человека, — ответил Алексей.

— Но позвольте… — вскинулся принц.

— А я согласен, папа, — внезапно вступил в разговор сидевший до этого молча его сын Генрих. — Мне нужно еще многое изучить в государственном устройстве и политике, прежде чем я смогу занять престол и исполнять свои задачи как должно.

— Генрих, — вскричал принц, — ты не знаешь этих господ. Для них отказаться от ранее данных обещаний — то же, что выкурить сигарету.

— Пала, я сумел достаточно познакомиться с господином Татищевым, — парировал наследник, — чтобы вполне доверять ему. Кроме того, он не курит. Я надеюсь, господин президент, что и после вашей отставки вы сможете уделять не меньше времени общению со мной и моей подготовке к работе на благо Северороссии. Тем более что дополнительные четыре года подготовки, надеюсь, не пройдут даром ни для меня, ни для общества.