Ида сунула флакон в карман, а потом отправила туда же порошки хозяйки.

Медленно спускаясь по лестнице для слуг, девушка чувствовала, как ярость закипает у нее в сердце. Войдя в кухню, Ида увидела там Баркера.

— Сегодня я сама отнесла Агги обед, — произнесла она, прежде чем камердинер успел сказать хоть слово.

Выражение ее лица заставило Баркера промолчать, что случалось с ним крайне редко. Мужчина кивнул, словно не придавал ее существованию вообще никакого значения, однако, когда Ида снова принялась чистить картошку, она заметила, что он смотрит на ее талию. Ей подумалось, что стоит ему догадаться о ее беременности, и этот тип навсегда вонзит в нее свои когти. Баркер вышел.

Ида чистила картофелину, думая о голубом флаконе. Ее ярость не уменьшалась. На девушку нахлынула горечь, вызванная мыслями о Сэмюеле. Несмотря на привлекательную внешность, он оказался бесхребетным человеком. Отложив нож, Ида вытащила из кармана флакон и вытянула пробку. Та легко поддалась. Девушка понюхала.

Пахло все тем же розмарином.

— А ты чего ожидала? — спросила она себя.

Что бы там ни было на этот раз, обмороком дело не ограничится. Ида снова подумала о Сэмюеле, который с нетерпением ждет, когда подадут баранину…

Позже, когда обед был приготовлен и подан к столу, Ида поняла, что же она наделала. Девушка без сил упала на стул. Когда она успокоилась, к ней вернулось здравомыслие. Ида подумала, что голубой флакон надо спрятать, но так, чтобы он всегда находился у нее под рукой, на случай, если она передумает.

Горничная поставила пузырек в кладовке, за банками с консервацией.

Сэмюель поглощал пищу в одиночестве, сидя у себя в библиотеке. Он обмакнул кусочек хлеба в мятный соус и съел. Глядя на него через приоткрытую дверь, Ида приводила в порядок длинную цепочку удивительных вопросов и странных происшествий, которые скапливались в ее голове с первого дня работы в Саммерсби. Она вспомнила день, когда, сидя в карете, поняла, что Сэмюеля и Баркера связывает какая-то тайна. Теперь Ида знала, что дело не в общей тайне, а в одном и том же человеке, в ее хозяйке, и во всех плохих поступках, которые Сэмюель приписывает себе, иногда безосновательно. Девушка понимала, что тайн, опутывающих Сэмюеля и Баркера, несколько и все ниточки тянутся к госпоже.

Наблюдая за тем, как хозяин доедает мясо, горничная сказала себе, что сейчас он, вполне возможно, думает не о баранине, а о том, кем на самом деле является его жена. Догадался ли Сэмюель, что здесь к чему? Ида не знала этого. Нельзя сказать, чтобы его супруга допустила какую-то конкретную ошибку, на которую можно было бы указать. Глаза Сэмюелю могла открыть совокупность небольших оплошностей, которые накапливались в течение нескольких месяцев. Лично она, Ида, наконец прозрела. А может, Сэмюель вообще ничего не замечает? Могла ли шестнадцатилетняя наивная девушка с фермы, не получившая должного образования, без каких-либо видов на будущее, вооруженная одним лишь неиссякаемым любопытством, понять то, что ускользнуло от внимания Сэмюеля Хакетта, лощеного английского джентльмена, во всем ее превосходящего?

Жена Сэмюеля была больна, вот только несколько иначе, чем она пыталась всех уверить. Ее болезнь была одновременно глубже и проще, чем те состояния, которые Сэмюель попробовал ей навязать. Это было безумие актрисы, прыгающей по сцене, в которую она превратила Саммерсби, — Ида теперь хорошо это понимала. А ей и Сэмюелю отводилась роль зрителей.

Открыв дверь, девушка вошла в библиотеку и принялась убирать посуду. Она постаралась вести себя вежливо.

— Понравилось, мистер Хакетт? — сверкая глазами, спросила Ида.

Теперь она смотрела ему прямо в глаза.

Улыбнувшись, мужчина кивнул, явно радуясь ее появлению, а вот из-за стола он поднялся не совсем уверенно.

— С вами все в порядке?

Ему, похоже, было трудно сосредоточить на ней взгляд.

— Конечно, в порядке. Спасибо, Ида, баранина была вкусная.

Сэмюель допил кларет. Служанка наблюдала за тем, как он поглощает вино глоток за глотком.

— Вы как-то странно выглядите.

Сэмюель опять ей улыбнулся. Его глаза безуспешно пытались сфокусироваться на ней. Ида переставляла грязную посуду на тележку.

Судя по всему, в голову Сэмюелю пришла какая-то мысль.

— Ты знаешь, где миссис Хакетт?

— Понятия не имею. Последнее время она предпочитает обедать чуть позже.

— Ты ее вообще сегодня видела?

Ида прикоснулась пальцем к подбородку, словно изображала в пантомиме девушку, которая думает.

— Ну, я знаю, что в китайской комнате ее нет, мистер Сэмюель. Я туда заглядывала.

Ее намек, каким бы он ни был, ускользнул от его понимания.

— Сообщи мне, когда ее увидишь.

Ида уже собиралась уходить.

— Да, хорошо.

Служанка искоса наблюдала за хозяином. Похоже, у него кружилась голова — то сильнее, то слабее.

— Я вот думаю… — произнес Сэмюель.

— Да?

Ида замерла у двери.

— Я вспомнил о Маршал… Последнее время я ее почти не вижу… так же, как и тебя…

— Она серьезно больна, — не вдаваясь в подробности, сообщила Ида.

Головокружение отступило, и Сэмюель яснее осознал происходящее.

— Знаешь, Ида, если я не стану слишком шуметь, то смогу заглянуть во все комнаты в доме… в одну за другой…. в одну за другой… И где-то там найду жену.

— Ну да.

— Не сомневаюсь, что ее глаза будут гореть желанием.

Ида ничем себя не выдала.

— Без сомнения, мистер Сэмюель.

— Я удовлетворю ее желание, Ида… если смогу…

Он смотрел на горничную, но не мог ее разглядеть. Под действием выпитого его ум стал слабее.

— Замечательная идея, — согласилась Ида. — Давайте вместе ее поищем.

Они покинули комнату и прошли мимо Баркера, валявшегося в коридоре. На полу виднелась лужа кларета, который не пошел впрок, и непереваренные куски жареной баранины.

Сэмюелю казалось, что коридор расширяется и сжимается с каждым его вдохом и выдохом. Стены раскачивались из стороны в сторону.

— Как будто на море, — произнес мужчина.

Следовавшая за ним Ида подбодрила его:

— Не исключено, что вы сейчас на море, мистер Сэмюель.

— Ну да… — с легким изумлением пробормотал он. — Кажется, ты права, Ида. По пути в Новый Свет корабль, на котором я плыл, обогнул мыс Доброй Надежды.

Громко рассмеявшись, Сэмюель признался:

— Мое родовое гнездо, которое я оставил в Старом Свете, похоже на грязный сарай.