Ида знала, что на ее лице отчетливо видны следы недавних рыданий.

Маргарет выглядела изумленной, ведь, помогая ей одеваться по утрам, горничная не проявляла никаких признаков терзавшего ее горя.

— Извини, Ида. Что тебя так огорчило?

Служанка постаралась собраться с силами. Как она сможет рассказать госпоже о том, что ее огорчило? Как она вообще сможет кому-то об этом рассказать?

— Ничего. — Ида огляделась по сторонам, пытаясь найти отговорку. — Меня укусила пчела. Почему у них такие болезненные укусы?

Она не сказала, когда это произошло.

Памятная шкатулка в руках в Маргарет, кажется, стала тяжелее.

— Вам что-то нужно? — спросила Ида.

— Нет… ничего…

Позади госпожи в комнату вошел Баркер.

— Мадам, — произнес он вместо приветствия и устремился мимо нее к столу, на котором стояла приготовленная Идой еда.

Взяв тарелку, камердинер понюхал ее содержимое и презрительно спросил:

— И это все, на что ты способна?

Ида молчала, уставившись на каменные плиты пола. Она не позволит ему увидеть, что ее лицо горит от стыда, терзавшего ее каждую минуту. Ей уже не отмыться…

Баркер со стуком поставил тарелку на стол. Ида вздрогнула. Мясная подливка выплеснулась через край.

— Это для Агги, — заставила себя произнести служанка. — Она проголодалась…

— Я спросил: «И это все, на что ты способна?»

Ида сжалась.

— Это жареная баранина. Я знаю мало рецептов. Меня не готовили в кухарки.

Камердинер замахнулся, словно хотел ударить ее по лицу.

— Мистер Баркер! — крикнула Маргарет.

Он рассмеялся.

— Не волнуйтесь так, мадам. Через минуту вы все забудете. Правда, Ида?

Служанка взглянула на госпожу. Маргарет выглядела испуганной и ошеломленной, но Ида знала, что Баркер прав: вскоре случившееся утратит для нее смысл. Так происходит всегда. Не имеет значения, что она сейчас увидела.

Баркер приподнял подбородок.

— И где же твоя наглость, дура? Испарилась?

Ида почувствовала, что плачет.

— Да, мистер Баркер.

— И все, что было нужно для этого, — переспать с мужчиной.

Ида знала, что в ее глазах сверкнули отвращение и страх. Она не сможет от него спрятаться. Он всегда будет все о ней знать.

— Ладно, не важно. Все вы грязные суки, — сказал Баркер, — мерзкие и наглые, как матросы, до тех пор пока вас не поставят на место. После этого вы становитесь кроткими как овечки.

Он сделал шаг в ее сторону. Ида отпрянула, но камердинер всего лишь взял в руки тарелку.

— Приятно увидеть хотя бы немного женской благодарности, — самодовольно улыбнулся он.

Ида, собрав остатки храбрости, произнесла:

— Я хочу повидать Агги. Сегодня я отнесу ей еду.

Баркер замер.

— Опять?

— Она скучает по мне, — не отступала Ида. — Агги наверняка сейчас боязно. Она никак не может оправиться после гриппа.

Одного взгляда Баркера оказалось достаточно, чтобы ее храбрость съежилась и забилась куда-то поглубже, но Ида почувствовала, как в глубине ее души просыпается ярость. Неужто он сделал с Агги что-то мерзкое, такое же мерзкое, как и с ней самой? Неужели он ее обидел?

— И ты наплетешь ей с три короба? — поинтересовался Баркер. — Ты считаешь, что я так же глуп, как и твоя хозяйка?

Маргарет словно вросла в пол.

Подмигнув ей, Баркер поднялся по лестнице для слуг. Своими длинными пальцами он крепко держал тарелку с жареной бараниной.

До рассвета оставался еще час, когда Агги медленно спустилась по лестнице для слуг. Она осторожно переступала со ступеньки на ступеньку, останавливаясь при каждом скрипе и тяжело дыша.

— Агги! — испуганно воскликнула Ида, увидев, как подруга, зашатавшись, вцепилась в перила, и побежала к ней вниз по лестнице.

У Иды была бессонница, и она уже успела одеться, готовясь к началу нового дня.

— О небеса! — Прижав руку ко рту, она сквозь слезы смотрела на подругу. — Тебе так плохо?

— Очень, — с трудом выговорила Агги.

Все ее тело, каждый сустав мучила боль. В голове стучало. Перед глазами все плыло как в тумане. Звуки то исчезали, то появлялись вновь. Агги с трудом удерживала равновесие, вцепившись в перила и опираясь на них всем телом. Ночные звуки за окном манили ее. Все вокруг казалось больше, чем на самом деле. Агги качало из стороны в сторону. Одной рукой она держалась за живот. Мокрый мешок для грязного белья был привязан веревкой к ее животу.

Ида помогла ей спуститься со ступенек. Агги, тяжело дыша, время от времени останавливалась, опираясь на перила. Казалось, что сиплые звуки, издаваемые ее легкими, отражаются эхом от стен. Агги попробовала дышать тише, но потом испугалась, что, начав задыхаться, упадет на пол и уже не сможет подняться. Лучше уж немного отдохнуть и отдышаться.

Она собралась с силами и смогла идти дальше.

Войдя в кухню, молодая женщина подошла к мусорному ведру, стоящему у раковины, и стащила с талии мешок для грязного белья. С трудом развязав тесемки своими набухшими в суставах пальцами, она выбросила в ведро содержимое мешочка. Это был ее обед, который Агги не стала есть.

Ида побледнела от ужаса.

— Я надеялась, что утром, заглянув в ведро, ты увидишь выброшенную еду и решишь, что это странно, — прошептала Агги, — сложишь два и два и…

— И что? Почему ты не ела?

— Тс-с-с, — прошипела Агги. — Я не хочу, чтобы он услышал.

Она принялась полоскать мешок под краном. Иде оставалось только молиться о том, чтобы гудение труб не встревожило Баркера и он не догадался, что в доме уже кто-то проснулся. Закончив, Агги знаком попросила подругу проводить ее к двери, ведущей в сад.

— Расскажи мне, что происходит! — взмолилась Ида, но Агги поднесла палец к губам.

Очутившись снаружи, Агги, дрожа от сырой прохлады раннего утра, еще раз остановилась, чтобы вздохнуть полной грудью. Затем, неслышно двигаясь, она принялась срывать то, что годилось в пищу: листовую свеклу, кормовую капусту… Агги ела все, что мог предложить ей огород, молча радуясь чистой и свежей пище, которой не касались чужие руки.

***

— Извини, Агги, — прошептала Ида чуть позже, когда они вернулись обратно в дом. — Я понятия не имела, насколько ты больна.

— А почему ты не поинтересовалась, как я себя чувствую? — внимательно вглядываясь ей в лицо, спросила подруга. — Почему ты меня не проведала?