Хуэйкэ сказал Бодхидхарме: «Мой ум полон тревоги. Прошу, успокой его». На что Бодхидхарма отвечал: «Покажи мне свой ум, и я успокою его». Хуэйкэ сказал: «Я ищу свой ум, однако не могу найти его». Тогда Бодхидхарма сказал: «Вот я и успокоил твой ум» [4].

Когда мы начинаем искать ум, ничего не обнаруживается, и при этом мы обладаем способностью к познанию. Мы успокаиваем свой ум самим его не-обнаружением. Это не просто остроумная дзен-буддийская притча. Можно пользоваться этой мудростью в любое время, а в особенности тогда, когда ум наполнен тревогой, осознавая непрерывное присутствие его пустотной, сознающей природы, всегда уже безмятежной.

Ниббана: необусловленное

Когда Будда говорит о прекращении дуккхи, речь идёт не просто о том, чтобы сохранять хорошее настроение. Радикальная, безусловная свобода ниббаны не зависит от благоприятных условий: она вообще не зависит от условий. Эта глубинная свобода, устраняющая желания, возникает в силу серьёзного внутреннего сдвига восприятия, благодаря которому устойчивое представление о самости очищается в опыте необусловленного, нерождённого.

Вполне закономерно, что в разных буддийских традициях, даже внутри одной тхеравады, этот опыт выражается различным образом. Во многих текстах он описывается как прекращение обусловленного сознания. В ходе практики со временем мы достигаем состояния совершенной невозмутимости, когда полноценно проявляются все факторы пробуждения. Тогда стремления и влечения исчезают – даже стремление сделать следующий вдох или пережить следующий момент. Отсутствуют любые побуждения как в отношении бытия, так и в отношении небытия. Когда ум утверждается в таком совершенном равновесии, свободном от желаний, поток сознания, обусловленный изменчивыми предметами, неожиданно прекращается. Тогда ум открывается и вступает в ниббану, необусловленное, нерождённое.

Есть, монахи, нерождённое, нестановящееся, несозданное, необусловленное. Если бы, монахи, не было нерождённого, нестановящегося, несозданного, необусловленного, нельзя было бы обнаружить избавления от рождённого, становящегося, созданного, обусловленного. Однако поскольку существует нерождённое, нестановящееся, несозданное, необусловленное, обнаруживается избавление от рождённого, становящегося, созданного, обусловленного (Ниббана-сутта) [5].

Эти моменты сознания, предметом которых становится ниббана, называются «путём» и «осуществлением» (magga phala на языке пали). Момент пути, который уподобляется внезапной вспышке молнии, озаряющей небо, способен полностью искоренять различные загрязнения ума, так что они не возникают снова, и ослаблять оставшиеся загрязнения. По этой причине Будда описывал ниббану так: «Что же такое, бхиккху, необусловленное? Это уничтожение вожделения, уничтожение ненависти, уничтожение заблуждения. Это называют необусловленным» (Асанкхата-саньютта).

Освобождённый ум

Тайская лесная традиция описывает опыт необусловленного с иной точки зрения, которая также сильно перекликается с тибетскими и дзен-буддийскими учениями. В учениях некоторых тайских мастеров проводится различие между сознанием, которое включено в пять совокупностей и зависит от одного из шести предметов чувств, и другим родом сознания, который называет citta, умом-сердцем. Это сознание, в его чистом и неизменённом состоянии, превосходит совокупности. Его называют «лишённым признаков», поскольку в нём нет признаков непостоянства или других свойств, по которым его можно узнать. Таков ум, свободный от всех изъянов.

В своём учении Аджан Маха Бува говорит о таком сознании, когда проводит различие между обыденным и освобождённым умом. Обыденный ум подчиняется течениям бесконечных мыслей, он обусловлен невежеством и стремлением. Когда, благодаря внимательности и мудрости, эти загрязнения исчезают, полностью проявляется истинный, освобождённый ум. Всё, что остаётся, – истинное сознание, безгранично чистое. Совокупности, или обусловленные явления, продолжают проявляться в согласии со своей природой, однако они никак не воздействуют на освобождённый ум. Этот ум, чистое сознание, не разделяет ни одного чувства, кроме бесконечной лёгкости, величайшего покоя, составляющих его природу. Аджан Маха Бува, как и Будда, подчёркивал, что загрязнения, Путь и пробуждение – все они находятся здесь, в сердце.

В некоторых суттах Будда описывает опыт освобождённого ума:

Вот лишённое признаков, бесконечное, повсеместно светоносное сознание. Здесь лишены основания вода и земля, огонь и ветер. Здесь лишены основания длинное и короткое, тонкое и грубое, приятное и неприятное; здесь уничтожаются без остатка имя и образ. С пресечением [активностей] разума всё это уничтожается здесь (Кеватта-сутта) [6].

Такое сознание не имеет центра или основания в виде самости; оно лишено опоры, не обусловлено, не сконструировано. Его описывают как сознание, не имеющее проявлений. Будда с помощью простого примера описывает его непроявленную природу:

«Представьте себе дом или зал с остроконечной крышей, окна которого выходят на север, юг или восток. Когда восходит солнце, и в окно проникает луч света, куда он упадёт?»

«На западную стену, учитель».

«Если же западной стены нет, куда он упадёт?»

«На землю, учитель».

«Если же нет земли, куда он упадёт?»

«На воду, учитель».

«Если же нет воды, куда он упадёт?»

«Никуда, учитель».

«Подобным образом, там, где отсутствует влечение к питанию земной пищей… взаимодействию… намерению… сознанию, где нет радости, желания, там сознание не укореняется и не растёт… Оно, говорю вам, не знает печали, боли и отчаяния» (Аттхи-рага-сутта) [7].

Представьте себе свет, освещающий некий предмет, даже такой неосязаемый, как воздух. Наша способность воспринимать свет, его сияние, зависит от предмета. Что же происходит, когда отсутствует предмет, который свет может освещать? Тогда свет остаётся непроявленным, нерождённым.

Помните об обусловленности ума

В этих тончайших сферах чистого сознания и абсолютной лёгкости следует проявлять величайшую осторожность. Легко принять удивительные и возвышенные состояния ума за его освобождение. Аджан Маха Бува описывает свой путь понимания и пробуждения:

Это сияние – величайший обман, и в такой момент это очевиднейшая вещь. Хочется беречь это сияние, ведь вы любите и цените его превыше всего на свете. Ничто не сравнится с этим сиянием, наполняющим тело, поэтому вы восхищаетесь им, наслаждаетесь им, лелеете его, держитесь за него, не хотите его лишиться. Однако оно – вражеский царь: несознательность…

Однажды, когда я практиковал в Ват До Даммачеди, меня довольно долго занимала проблема несознательности [невежества]. Тогда мой ум отличался такой ясностью, что я стал изумляться этому. Всё, что могло бы меня изумить, словно соединилось в моём в уме настолько, что я стал дивиться самому себе. «Почему мой ум так восхитителен?» Я смотрел на своё тело и совсем не видел его. Вместо него воцарился простор – пустота. Ум сиял во всю мощь. Однако, к счастью, когда я стал изумляться себе в такой степени, что неосознанно воскликнул про себя, пребывая в заблуждении: «Почему мой ум достиг таких высот?», – неожиданно я услышал слова Дхаммы. Этого я никак не мог ожидать. Они прозвучали внезапно, словно кто-то вложил их в моё сердце, хотя никого не было рядом.