Вновь останавливаемся, чтобы оценить обстановку. Помещение, в которое мы попали, напоминает старую прихожую. На вбитых в стены железных крюках висят плащи с капюшонами, на деревянных полках лежат перчатки и шляпы, а вдоль стены выстроились зимние сапоги различных размеров. Все черное и соответствует стилю Стратегов. Нервно сглатываю. Количество одежды в этом помещении говорит о большом количестве жильцов, и готова поклясться, что это не единственный вход и не единственная прихожая в поместье.

Аарья быстро пробирается к арке, ведущей непосредственно в поместье, заглядывает в нее и через секунду машет нам рукой, давая понять, что путь свободен. Бросаю взгляд на лежащих без сознания охранников. Здесь куча плащей – почему же так мало охраны? Как-то подозрительно легко у нас все получилось…

Через арку проходим в широкий коридор, освещенный канделябрами. По стенам развешаны огромные картины, на которых изображены сурового вида мужчины и женщины, позирующие с львами. Потолок такой высокий, что картины нависают над нами, и чтобы рассмотреть их, приходится задирать голову и напрягать шею. Но может, в этом и смысл: величие и устрашение.

В конце коридора еще одна высокая арка. Аарья замедляет шаг, осторожно заглядывает в нее, ждет секунду и жестом велит нам следовать за ней. За аркой я вижу пустой кабинет с камином и большим столом. Проходим мимо гостиной, минуем два коридора, музыкальную комнату и три закрытые двери. Нигде никого нет. Ясно, что сейчас середина ночи, но отсутствие кого бы то ни было кажется мне подозрительным и наводит ужас.

Аарья снова останавливается перед открытой арочной дверью, значительно больше тех, что мы видели раньше. Она заглядывает внутрь и снова дает нам знак идти дальше. Проходя мимо, я заглядываю в арку, и у меня едва не останавливается сердце – эта просторная комната с роскошными гобеленами и портретами на каменных стенах, чем-то напоминающая обеденный зал в Академии, вызывает знакомое ощущение – и это ощущение похоже на то, которое испытываешь, неожиданно обнаружив ползущего по руке паука. Мой сон! Это зал из моего сна, усеянный трупами – трупами моих друзей. Все тело мгновенно покрывается потом. Я хочу позвать их, сказать, что мы должны повернуть назад, но стою, замерев на месте, не в силах произнести ни слова. Эш хватает меня за руку и тянет вперед. Я открываю рот, чтобы предупредить его, но он молча качает головой. Мы приближаемся к Аарье и двери в конце коридора, у которой она стоит.

В отличие от других виденных нами до этого дверей, эта оснащена большими железными скобами по обе стороны косяка, в которые обычно вставляют деревянный кол. И у нее есть замочная скважина. Эти защитные меры пробуждают во мне искру надежды. Очень немногим помещениям требуется такая защита, и одно из них, несомненно, темница. Судя по выражению лица Эша, он тоже думает, что мы, возможно, нашли ее.

Но я никак не могу выкинуть из головы вид зала из моего сна.

– Мой кошмар, Эш, я видела… – выдыхаю я, но Аарья угрожающе смотрит на меня.

– Еще одно слово, и я вырублю тебя дротиком, – шепчет она, прежде чем заглянуть в замочную скважину.

И я верю ей. Замолкаю и оглядываюсь через плечо, будучи уверена, что там притаилось что-то очень опасное. Аарья выпрямляется и смотрит каждому из нас в глаза, словно проверяя, готовы ли мы. Эш кивает, и она снова поворачивается к двери и медленно, аккуратно поднимает шпингалет, миллиметр за миллиметром. Ее лицо напряжено и сосредоточено.

Шпингалет открывается. Но в отличие от Эша, Аарья не приоткрывает дверь, а сразу распахивает ее. Охранник по другую сторону от двери круто разворачивается лицом к нам. Я попадаю дротиком ему в шею, Аарья хватает его за рубашку. Но он крупный, и, когда у него подгибаются колени, Аарья чуть не падает под тяжестью его тела. Я бросаюсь к ней, хватаю его за руку, и мы вдвоем прислоняем его к стене.

Аарья подмигивает мне. Не представляю, как она может быть настолько спокойной, чтобы еще и подмигивать. Крадемся бок о бок по лестнице, держа в руках трубки с дротиками и готовясь к встрече с другими охранниками.

У подножия лестницы проходит узкий коридор, в конце которого – еще одна дверь с грубо вырезанным окошком, заделанным металлической решеткой. Нет дверной ручки. Присев, мы на корточках как можно быстрее крадемся к двери.

На секунду приподнявшись, Эш осторожно заглядывает сквозь решетку, а потом снова приседает и поворачивается к нам. Они с Аарьей жестикулируют и на что-то указывают. Не сразу понимаю, что они общаются на языке жестов, вернее, как всегда, спорят, судя по их виду. Проследив за их взглядами, догадываюсь, что их беспокоит отсутствие дверной ручки и то, как мы, черт побери, будем ее открывать. Но в чем бы ни была причина их конфликта, они быстро разрешают его, и Эш вытаскивает металлический крюк с привязанным к нему черным шнуром.

Эш отсчитывает на пальцах: три, два, один — Аарья, подпрыгнув, просовывает трубку через окошко, и я слышу знакомый свист ее дротика. Две секунды спустя раздается глухой звук падения. Эш сразу же встает, просовывает крюк на шнуре через железную решетку, дергает его и тянет. Слышится лязг металла – шпингалет на двери поднимается.

Эш открывает дверь. Осторожно заходим внутрь. Ступаем на грязный каменный пол, и я едва не теряю сознание от вони – в нос ударяет жуткий запах мокрой гнилой соломы и мочи. Тихо давлюсь, прижав руку ко рту, и разглядываю камеры по обе стороны от меня. Мы проходим мимо двух пустых, а в третьей в углу, согнувшись, сидит скелет. Из рваной одежды торчат кости, с запястий свисают железные оковы. Быстро отворачиваюсь, сожалея, что вообще посмотрела туда. «Папа, где же ты?»

Коридор между камерами заканчивается двумя арками. Эш и Аарья снова общаются на языке жестов и в результате решают, что мы с Эшем пойдем направо, а Аарья и Инес – налево.

Мы с Эшем крадемся по грязным камням, и меня снова начинает беспокоить отсутствие охраны. Если папа для Джага столь желанная добыча, разве он не мобилизовал бы все силы? Однако эта темница почти пуста.

Приближаемся к большой камере с правой стороны, и у меня перехватывает дыхание. На полу за решеткой, весь в цепях, сидит, свесив голову, мой папа. Подбегаю к решетке, сжимаю руками железные прутья и пытаюсь побороть рыдания. Лицо и одежда у папы испачканы кровью.

Эш вставляет в замок отмычку. Услышав тихий щелчок, папа вскидывает голову. При виде меня глаза его округляются – как будто он не может поверить, что я здесь. Но почему? Он ведь оставил мне записку; неужели же он думал, что я не приду? Но выражение удивления и ужаса на его лице настолько искреннее, что его ни с чем не спутаешь.

Папа мотает головой.

– Беги, – беззвучно говорит он.

Эш убирает отмычку и медленно тянет на себя зарешеченную дверь, но даже при таком осторожном движении металл издает громкий скрежет.

А потом до нас доносится женский крик.

Эш оставляет все попытки действовать неслышно и резко распахивает дверь решетки настежь.

– Бегите! – командует папа, на этот раз вслух, но больше не успевает ничего добавить – прямо на пороге камеры нас окружают появившиеся в коридоре десять охранников.