Полный зал строгих костюмов. Костюм, который носит тот или иной главный директор, изображает мужчину или женщину. Метонимия делает так, что ёмкость (костюм) превращается в своё собственное содержимое (в главного директора).

Общение лицом к лицу. Я трачу время вовсе не с лицами. Всего лишь с мощным залом костюмов.

Собирание глазных яблок. Фу. Привлечение людей к просмотру онлайн-видео превращается в фильм ужасов. Глазные яблоки представляют акт просмотра: инструмент (глаза) изображает действие (просмотр). Поэтому это метонимия. Можно также сказать, что «собирание», изображающее сбор данных об этих смотрящих, считается отдельной метонимией.

В этой грустной корпоративной повести есть и другие метонимии. Как их найти? Подсказка: слова «лица», «оживление» и даже «слайд» можно в данном случае считать метонимиями.

Когда вы овладеете метонимией, вы наверняка начнёте замечать потенциальную силу тропов. Вообще говоря, я убеждён в том, что в метонимии из всех тропов сильнее всего представлен элемент чёрной магии. Метонимия окрашивает реальность – часто в буквальном смысле. Например, если человек с каштановыми волосами получает неизбежное прозвище «рыжий», то весь его этос окрашивается в рыжий оттенок. Её именем может быть хоть Луиза, хоть Лурд, хоть Линда – всё равно из-за метонимии люди будут видеть рыжий цвет. Метонимия меняет ваше сознание сильнее, чем любой другой троп. Древние греки понимали это. Поэтому они и дали тропам определения. Слово «троп», используемое ныне, происходит от их слова «tropos», означающего «обратить». В то время как фигуры могут обращать фразы в ту или иную сторону или форму, тропы могут исказить наше восприятие, изображая нам реальность под непривычным углом.

Ни один троп не справляется с этим столь виртуозно – ни в благих, ни в порочных целях. Тропы часто применяются для того, чтобы переменить наше представление о целых группах людей. Возьмём слово «варвар». Оно происходит от древнегреческого слова «barbaros», значащего «иностранец». В древнем санскрите, языке, на котором давно говорили на Индийском субконтиненте, слово «barbaras» означает «заика». Нетрудно уследить в этих интересных фактах для филологов-энтузиастов метонимическую повесть: «цивилизованные» люди слышали речь иностранцев и воспринимали её как бессвязный поток из звуков вроде «вар-вар-вар-вар»… Звук используется для изображения говорящих. Это метонимия.

Это напоминает мне о том, как один парень, узнав о том, что я лечу в Италию, спросил меня, говорю ли я на макаронном. Прекрасная метонимия. И хотя я сам не говорю на макаронном, я очень глубоко уважаю макаронцев. Среди них очень мало варваров.

Самостоятельное употребление метонимий требует практики. Вам нужно извлечь характеристику, действие, знак, инструмент или материал из того, что вы хотите выразить; эти критерии далеко не всегда легко воспринимаются и осознаются. Зато дети очень часто метонимизируют инстинктивно – особенно когда они уродуют язык. Моя подруга по имени Гейл рассказывала третьеклассникам про синонимы и попросила детей придумать различные слова для обозначения женщин.

– Бамы, – ответил один маленький мальчик.

– Бамы?

– Мой папа их так зовёт, – сказал он.

Гейл внезапно поняла: бабы. Так сложилось, что это одна из сексистских метонимий. Мальчик по детскому невинному незнанию придумал метонимию метонимии – не особенно добрую.

У моей дочери, Дороти-младшей, в раннем детстве была одна любимая плюшевая игрушка. Она была белая в крапинку и называлась аппалузой. Дороти называла её «Эппл джуса», путая её с яблочным соком. Это была не просто ошибка в произношении. Эта лошадь и яблочный сок были её любимыми вещами. У них была общая черта: способность возбуждать прилив нежнейших, восторженных чувств. Дети постоянно метонимизируют, они не могут без этого. Они обязательно создают «гав-гавов», «му-му» и «кря-кря». Когда Дороти-младшей было два года, она увидела у дороги бегуна и назвала его «топ-топ», в честь звука, производимого его шагами при ударе об асфальт.

Если ребёнок может создавать метонимии, то вы и подавно можете. В моём рассказе про конференц-зал фигурировали «костюмы». Одежда действительно составляет всё существо людей, когда дело касается метонимии. Представители вашингтонской прессы любят называть улицу Кей-стрит, где расположены офисы многих лоббистов и юристов, «Ущельем Gucci». Благодаря метонимии целый проспект столицы государства стал называться в честь ботинка. Ваш офис может с таким успехом оказаться Birkenstock’ом или Timberland’ом. Неформально одетых людей можно назвать «распущенными». Или сейчас все распущены? Сейчас, слава богу, женщин стали редко называть «юбками». Однако с 2016 года иногда можно рискнуть упомянуть метонимию «брючного костюма».

Из запаха может получиться замечательная ароматическая метонимия. Группа сильно надушенных мужчин может быть колонями; или, если вы хотите звучать формально, господами Колонь. То же и со звуками. Скучный человек – это храп; метонимия происходит не от звука, который он производит, а от усыпляющего эффекта, который он оказывает на свою аудиторию. Женщина, беспрестанно жалеющая себя, – это вздох. Злобный политик – это рычание.

Ёмкости предоставляют значительное множество метонимических возможностей. Чего стоит хотя бы мужицкая пещера, комната, полная мебели «Ногехайд» и всевозможной электроники.

Попробуйте открыть банку пиндюлей. Это выражение указывает на то, что оппонент нарывается на проблемы, как бы открывая ящик Пандоры. Вы что угодно можете так упаковать, если вы хотите создать такой же заготовленный, в каком-то смысле искусственный образ. Кандидат может представлять упакованные семейные ценности или упакованную налоговую политику. А вы можете сказать, что я похож на морозильник, переполненный замороженными идиотскими идеями.

Материал работает так же, как контейнеры. Я недавно видел вывеску магазина одежды в самом скрипучем районе Америки, Вермонте, гласившую: «Льняные изделия». Веганов штата Вермонт можно звать льняными. (Льняные звали более традиционных жителей Вермонта «эмметами», что является оскорбительным обозначением жителя сельской местности.)