в конце концов станешь несчастным. – Она всплескивает руками. – Вот почему нельзя втюриваться в тех, с кем у тебя шашни. Наслаждайся тем, что есть, и будь готов, что оно быстро закончится.

Ви все так красочно расписала, что легко поверить: именно так и будет. Меня просто корежит от этого.

– А что насчет Мэнди?

– А что Мэнди?

– Я видел, как ты на нее смотрела. Расскажешь Ланни, что встретила другую?

Она пожимает плечами:

– Ланни и так знает.

Я скрещиваю руки на груди, снова начиная злиться на Ви:

– Ты уверена?

Ви хмурится:

– У нас с Ланни все сложно. И это не твое дело.

– Если ты сделаешь ей больно, то и мое тоже.

Ви прищуривается и смотрит на меня почти в бешенстве.

– Я никогда не сделаю Ланни больно. Никогда.

– Ага, конечно. Пока тебя это устраивает. Ты всегда думаешь в первую очередь о себе. Это все знают.

Ви дергается, как от удара. Но я не извиняюсь.

Сам не знаю, зачем грублю Ви. Наверное, злюсь на нее, потому что она сказала правду, которой я боялся. Я наконец нашел девушку, которая мне нравится и которой нравлюсь я, а теперь потеряю ее, как теряю все, что мне дорого.

Я уже потерял отца, имя, дом, прошлое, лучшего друга, а теперь и личную жизнь. У меня отнимают все. В моей жизни очень мало такого, благодаря чему я чувствую себя полноценным, нормальным. И Уилла была как раз такой. Я могу говорить с ней о чем угодно, и она не осуждает меня. В отличие от мамы не смотрит на меня с ужасом, когда я говорю об отце. И когда я передал ей вчера вечером слова мамы о том, что Кевин обвинил меня в стрельбе, Уилла пришла в такую ярость, как будто готова за меня драться.

Я рад, что кто-то на моей стороне. Причем добровольно, а не из-за того, что член семьи. Меня никогда никто так не поддерживал. Ну, кроме Кевина, но вот чем все закончилось… Я думал, что знаю его, но, похоже, это не так. Он многое от меня скрывал. В отличие от Уиллы. Она рассказывает мне все. А теперь я потеряю ее.

Это чертовски несправедливо.

– Ты прошел через многое, Коннор, я понимаю, – говорит Ви холодным ровным тоном, – но это не дает тебе права вести себя как урод.

Она хватает сумку и уходит, хлопнув дверью.

Я просто рычу от негодования на самого себя. Ви этого не заслужила, и я знаю, что должен извиниться, но пока не могу найти в себе силы. И вместо этого пишу Уилле.

Коннор: Мама только что уехала, хочешь встретиться?

Уилла: Да! Я как раз думала о тебе! А куда она поехала?

Коннор: Без понятия. Только сказала, что надолго.

Уилла: Ладно… Мне было бы спокойнее, если б я знала, куда она поехала. Тогда мы точно знали бы, сколько у нас времени. Не хочу начинать то, что не успеем закончить.

Она добавляет подмигивающий смайлик, и мои щеки горят. Я вспоминаю вечеринку в лесу, и ее руку, направляющую мою под подолом ее платья. Вспоминаю ее обещание, что мы еще доведем это до конца.

Пробираюсь в мамину комнату и нахожу ее ноутбук открытым на кровати. Пробуждаю от спящего режима, на экране появляется запрос пароля. Я долго разгадывал ее пароль и первые несколько раз, когда пользовался им, чувствовал угрызения совести. Я знал, что мама будет в ярости, если узнает, но еще я знал, что у нее в ноутбуке информация об отце, и хотел получить к ней доступ.

Теперь я уже столько раз пользовался паролем, что ввожу его не задумываясь. Пальцы барабанят по клавиатуре, экран оживает. Открываю браузер и последнюю закрытую вкладку. Карта Северной Каролины. Я замечаю флажок и увеличиваю масштаб, пока не появляется название ближайшего ориентира.

Коннор: Она едет куда-то в лес… Место под названием Траппер-роуд. Если верить карте, туда ехать больше часа, так что у нас полно времени.

И тоже добавляю подмигивающий смайлик. Уилла долго не отвечает.

Уилла: Извини, звонила Мэнди. Сказала, что ей нужно срочно поговорить. Хочет встретиться.

Я удивлен резкой сменой темы.

Коннор: Прямо сейчас?

Уилла: Она, кажется, расстроена. Сказала, из-за Джульетты.

Коннор: Ты же вроде избегала ее.

Уилла: Она плакала. Я не могу ей отказать.

Коннор: Но ты же сказала, что она опасна. Хочешь, я пойду с тобой?

Уилла: Все будет хорошо. Напишу потом. Целую.

Я сижу, уставившись в телефон. Вместо того чтобы провести несколько часов наедине с Уиллой, – возможно, в последний раз, – я буду торчать в одиночестве в этом дурацком номере… Валюсь на кровать и снова вспоминаю неприятный разговор с Ви.

Не хочу думать о том, что завтра придется уезжать. Не хочу думать о том, что придется вернуться домой, к прежней жизни. Я просто хочу остаться здесь и еще хоть немного притворяться, что я нормальный.

34

Гвен

Время не пощадило Траппер-роуд. Наверное, давным-давно через лес действительно проходила заасфальтированная дорога. Теперь остатки асфальта потрескались, а Траппер-роуд превратилась в две грунтовые колеи, заросшие сорняками.

Еду медленно – амортизаторы каждый раз протестующе дребезжат, когда попадаются колдобины или камни. Пока добираюсь до места на карте, солнце уже село за верхушки высоких сосен.

Бросаю машину прямо посреди дороги, не беспокоясь, что кому-то помешаю: судя по сорнякам, Траппер-роуд не пользовались несколько месяцев. Под деревьями прохладно, и я жалею, что не взяла куртку.

Прежде чем выйти, достаю из бардачка свой «ЗИГ-Зауэр». Я не надела плечевую кобуру, поэтому подвешиваю пистолет на ремень. Здесь вероятнее встреча не с людьми, а с дикими зверями, но в любом случае я чувствую себя увереннее, ощущая на боку тяжесть ствола.

Оказавшись здесь, даже не знаю, что искать, с чего начинать. Я‐то надеялась, что приеду и сразу наткнусь на какую-нибудь подсказку, но не вижу вокруг ничего особенного. Обычно в таких случаях интуиция подсказывает, что делать, но пока она молчит.

Смотрю на телефон: связи нет. Хотя это и не было неожиданностью – учитывая, где я нахожусь, – во мне начинает нарастать тревога. Я не могу проверить, как там дети, где они, и мне это не нравится. Я даже раздумываю, не поехать ли обратно, пока не найду сигнал, но это уже слишком.

В Сала-Пойнте я поняла, что не всегда буду рядом с