Услышав имя любимой женщины, до сих пор сидевший спокойно Гюнтер встрепенулся и воскликнул:

— А что Кати? При чем тут Кати?

— Очень даже при чем, — сказал Маркус. — У нее в голове находится предсмертное покаяние старины Густава.

При этой фразе Ханс побледнел и весь подобрался.

— И теперь она, а не он становится главным свидетелем обвинения, — закончил Маркус.

— Какой еще Густав? — нервно спросил Гюнтер. — Кати, я требую ответа! Кто такой Густав?

Но на него никто не обращал внимания.

— Она не может обвинять меня, — закричал Ханс. — Она сама убийца. Она убила Густава.

— Она не могла его убить! — закричали мы трое. — Чтобы полить маслом камни, на которых он поскользнулся, нужно было провести вечер на острове. А Кати весь день до позднего вечера была с нами в Палермо. А потом безвылазно торчала в баре, не покидая его ни на минуту. Мы специально спрашивали у бармена. Он помнит Кати и Густава. И Кати ни разу из бара никуда не отлучалась. Даже на пять минут.

— Ты говоришь, Кати была с вами на Палермо? — усмехнулся Карл. — Именно с вами? Весь день?

— Ну, — замялась Мариша. — Мы приплыли туда вместе.

Потом разошлись по магазинам. А потом поздно вечером Кати вместе с нами возвращалась домой. С покупками. У нее был целый ворох покупок.

— Если бы ты повнимательней изучила этот вопрос, то заметила бы, что все покупки Кати были сделаны в одном магазине, — сказал Карл. — А на это много времени не нужно. И неизбежно встает вопрос, а что же делала Кати, оставшись одна? Почему она не пришла в то кафе, где преданно ждал ее Густав?

И главное, почему все-таки опоздала к катеру, если по магазинам не ходила?

Мы посмотрели на Кати, которая делала вид, что все сказанное к ней не относится, и смотрела в окно.

— А дело было в том, что Кати вместе с поджидавшим ее на катере Алексом за то время, пока вы бродили по магазинам Палермо, смоталась на Кьянти, полила заранее облюбованное местечко в скалах украденным маслом и вернулась обратно на Палермо, обеспечив себе таким образом алиби. А дальше было и вовсе просто. Кати напоила Густава до такой степени, что он потерял привычную осторожность. А потом ловко направила его в подготовленную для него смертельную ловушку. Куда, как мы знаем, Густав и попал.

— Это невозможно! — воскликнул Гюнтер. — Что вы такое наговариваете на мою невесту?

— Замолчите, а? — попросила его обычно вежливая Юлька. — Вас тут вообще не было. Так что и не суйтесь.

— Я не верю, что это Кати подстроила смерть Густава, — сказала Мариша.

— Не нужно думать о Кати слишком плохо, — попросил добрый Маркус. — Она сделала это для того, чтобы спасти одного дорогого ей человека.

— И к тому же Густав был преступником, — добавил Карл. — Преступником, трусом и собирался стать предателем.

Но так как он был трусом, то и продолжать вести преступную жизнь он боялся и пойти на предательство тоже боялся. Он вел со мной бесконечные переговоры, требуя дать ему твердую гарантию, что, предав своих, он останется жив. Я обещал, он не верил. Считал, что, как только он станет нам не нужен, мы бросим его за решетку, где его конец был предрешен. И в конце концов его метания стали известны тому человеку, которого Густав и собирался предать.

И Карл посмотрел на Ханса. Тот молчал.

— И участь Густава была решена в пять минут. Был выбран способ и место, требовался только исполнитель. Близкий Густаву человек, которому бы он полностью доверял. Такой человек у Густава был только один. Его подружка. Вот на Кати и пал выбор Осьминога. Она должна была убить Густава.

— Как ты могла? — простонал Гюнтер. — Ты что, в самом деле сделала то, в чем обвиняет тебя этот человек? Нет, это какой-то бред. Я не верю!

— Я это сделала, — охрипшим голосом сказала Кати. — И не стыжусь этого. Я спасла жизнь хорошему человеку и покарала мерзавца. Карл правильно сказал, Густав был преступником. Не знаю, доводилось ли ему убивать своими руками. Но он изготавливал взрывные устройства. Он мне сам рассказывал.

И по его вине погибло не меньше десятка человек.

— Ты ничем не лучше его! — воскликнул Гюнтер. — Ты убийца! Такая же, как и он! Не знаю, как я мог быть так слеп!

И он поспешно отодвинулся от Кати. Она в его сторону даже не посмотрела.

— Может быть, вы измените свое мнение насчет Кати, — начал Карл, но Гюнтер перебил его.

— Никогда! — запальчиво крикнул он. — Мало того, что она убила человека, так она еще и обманывала меня с ним.

— Может быть, если вы узнаете имя человека, из-за которого Кати пошла на преступление, вы измените о ней свое мнение, — все же договорил свою мысль Карл.

— Что? — переспросил Гюнтер. — Почему имя очередного любовника этой шлюхи должно повлиять на мое мнение?

— Потому что ваша невеста…

— Не называйте ее так! — закричал Гюнтер, зажимая уши.

— Потому что Кати убила Густава ради того, чтобы сохранить жизнь вам, — договорил все-таки Карл.

— Мне? — не поверил ему Гюнтер. — Кати, это правда?

Кати молчала.

— Да, правда, — наконец выдавила она из себя. — Сначала я не верила, что они осмелятся тебя убить. Но помнишь ту автомобильную аварию, в которую ты попал?

— Конечно! Тогда я отделался переломом двух ребер и сотрясением мозга, — сказал Гюнтер. — Водителя, сбившего меня, так и не нашли.

— А между тем это случилось через час после того, как я решительно отказалась помогать им, — сказала Кати. — А еще через десять минут после того, как я вошла в твою палату в больнице, у меня зазвонил сотовый. Помнишь? Так вот, это звонили они. И сказали, что если на первый раз ты отделался испугом и легкими травмами, то второй раз для тебя удачи не будет. И тогда.., тогда я согласилась принести в жертву жизнь другого мужчины, лишь бы ты, мой единственный любимый, остался жить.

— Кати, прости меня, — упал перед ней на колени Гюнтер. — Забудь, что я только что наговорил. От ревности я сам не понимал, что со мной. Голубка моя, прости меня. Птичка моя!

Мы с подругами переглянулись. Конечно, Густав тоже не был ослепительным красавцем. Но… Но по сравнению с Гюнтером он был Аполлоном. А как можно было так сильно полюбить упитанного, ревнивого и недалекого Гюнтера, чтобы ради спасения его жизни пойти на убийство, нам вообще было непонятно.

Но, кажется, Кати действительно любила этого толстяка. Глаза ее засверкали счастливым блеском. А сама она рыдала и целовала Гюнтера в ответ на его ласки. И трудно было сказать, чего было больше — слез или смеха.

— Вы сможете закончить взаимные излияния в более подходящем месте, — раздраженно сказал им Карл. — Сейчас не самое удобное для этого время.