Я сглотнул и с интересом посмотрел на шеврон соседки: помимо угольника на том присутствовала ещё и вертикальная полоса; прежде такой комбинации видеть не доводилось. Немного поколебался, но всё же не утерпел и тихонько спросил:

– Лизавета Наумовна, а какое у вас звание?

Кабину заполнял размеренный шум, и никто посторонний вопроса не расслышал, а Лизавета столь же негромко пояснила:

– Кандидат-лейтенант. Присвоили по окончании института.

– Ого! Это всем так?

– Нет, военная кафедра только для медиков обязательна, у студентов она популярностью не пользуется. Обычно выпускникам унтер-офицерские звания полагаются.

– Тоже неплохо.

– Не для человека с высшим образованием, – уверила меня Хорь. – Скажи лучше – результаты терапии хоть как-то проявляются?

Я неопределённо пожал плечами.

– Кажется, немного стабильность входящего потока повысилась.

– Кажется или повысилась?

– Когда задействую техники открытой и закрытой рук – улучшения точно есть, дольше получается с входящим потоком работать. Но не могу сказать, будто фокусировать энергию проще стало. Разве что только дозировка проще даётся.

Лизавета кивнула.

– Для твоего состояния и это немалые подвижки.

Оставалось лишь согласиться. Пусть мой первоначальный энтузиазм по поводу назначенного лечения и поугас, но даже столь медленное продвижение к норме не могло не радовать. Лучше, чем ничего. Очень-очень сильно лучше.

И тут пилот объявил:

– Подлётное время – десять минут!

Лейтенант поднялся со скамьи, ухватился за протянутую под потолком трубу и объявил:

– Первое и самое главное: это не учения, это боевая тревога!

Из всех невозмутимым остался лишь прапорщик особого дивизиона, остальные точно ничего не подозревали. Если только Лизавета, но я не стал строить догадки на её счёт и навострил уши.

– Вчера ночью при попытке покинуть воздушное пространство республики был сбит транспортный самолёт неизвестной национальной принадлежности, – поведал нам Пономарь. – Осмотр обломков заставил заподозрить, что к нам забросили диверсионно-разведывательную группу численностью до тридцати человек. По тревоге были подняты армейцы и бойцы пограничного корпуса, но около часа назад специалисты аналитического дивизиона уловили аномальные искажения энергетического поля, на основании которых был сделан вывод о нахождении противника к северу – северо-востоку от Эпицентра, в зоне ответственности ОНКОР. К сожалению, область поисков весьма обширна и труднодоступна для всех видов транспорта, за исключением воздушного. – Лейтенант обвёл всех пристальным взглядом и продолжил: – Проведение полноценной операции по обнаружению и ликвидации диверсантов затрудняется природными и… прочими условиями, поэтому осуществляться она будет силами особого дивизиона, остальным отводится лишь вспомогательная роль. Уже идёт переброска частей из мест постоянной дислокации, наша задача: перекрыть возможные маршруты движения противника, а при обнаружении – связать его боем до подхода подкрепления. Вопросы?

Все промолчали. Слишком неожиданными оказались полученные вводные, для начала услышанное требовалось хорошенько осмыслить.

– Использование сверхспособностей во избежание энергетических помех разрешается лишь при боевом столкновении с противником, в случае предварительного накопления потенциала в обязательном порядке должна задействоваться техника заземления. Общение с командованием и другими группами – исключительно посредством радиосвязи. Срок завершения операции не определён. В случае необходимости снабжение будет осуществляться по воздуху.

– Две минуты! – вновь подал голос пилот.

Прапорщик поднялся со скамьи и распорядился:

– Приготовиться к десантированию с малой высоты!

И вроде ко мне команда не относилась, но прямо живот подвело, стоило только представить, как наружу шагаю. Первая ночная выброска! А ну как на деревья приземляться придётся, что тогда? От этой мысли и вовсе самым натуральным образом передёрнуло.

А вот Аркаша не подкачал, поднялся со скамьи и зацепил крюк фала парашюта на протянувшуюся над головой железную трубу, а потом без сомнений и колебаний сиганул в распахнувшуюся дверь, стоило лишь прозвучать команде:

– Первый пошёл!

Следом на позицию выдвинулась радистка, и прапорщик после недолгой задержки выдал:

– Второй пошёл!

И снова пауза, и снова подбирается к распахнутой двери очередной боец.

– Третий пошёл! – И беззвучно пропадает в ночи пулемётчик.

Лишь только девчонка-снайпер испуганно пискнула:

– Мамочка! – когда пришла её очередь совершать прыжок.

Последним сиганул сам прапорщик, а потом лейтенант Пономарь втянул в самолёт обрывки вытяжных фалов, рывком за шнур захлопнул дверь и окликнул пилота:

– Доложите обстановку!

– Иду по ориентирам, подлётное время три минуты! – отчитался тот.

Лейтенант сделал глубокий вдох и велел приготовиться к десантированию, а только пилот сообщил о выходе на позицию, и морозом по коже прозвучала команда:

– Первый пошёл!

Когда настал мой черёд, я на негнущихся ногах шагнул из кабины, рванул вытяжное кольцо и ухнул вниз, понёсся в кромешном мраке прямиком к земле. Начало болтать и мотать, пришлось раскорячится подобно морской звезде, а потом фал вытянул купол из ранца и с лёгким рывком оборвался, ну а второй раз меня тряхнуло уже куда сильнее – это раскрылся парашют.

Падение обернулось плавным снижением, появилось время осмотреться. Луны на небосводе не было, лишь перемигивались звёзды, да едва-едва проглядывали в темноте два белых пятна. Ещё заметил чёрную полосу реки, а местом нашей высадки, насколько удалось разглядеть, была выбрана лысая верхушка не слишком крутого холма. И всё бы ничего, но мало-помалу меня сносило от неё в сторону прямиком на кроны деревьев.

Я ухватился за две стропы и принялся тянуть за них, но и так приземлился на самом краю свободного от деревьев пространства, да ещё не сумел сразу погасить купол, и меня утянуло в кусты. Лицо прикрыл руками, и обошлось без царапин, но, пока высвобождал парашют, весь изматерился.

Лейтенант провёл перекличку – вся группа оказалась в сборе. Мы запрятали свёрнутые купола в кустарнике, закидали их наломанными ветками и начали спускаться с пригорка. Подошвы то и дело проскальзывали на каменных осыпях, где-то приходилось сползать с валунов, где-то – хвататься за деревья. Но спустились, зашагали в кромешном мраке через ночной лес. Мне как городскому жителю стало откровенно не по себе; так и казалось, что кто-то пялится из темноты – и хорошо если зверьё, а ну как диверсанты? И филин это ухнул или кто-то условный сигнал приготовится к стрельбе подаёт?