Тут Пламенный оправдываться не собирался. И иногда ему заползала в голову крамольная мысль, что с Валежным можно бы и договориться. Или нет?

Нет… ведь неглупый же человек! Но как ему замусорили голову всякой честью, клятвами и прочим… Вот Пламенный точно знает: важна его жизнь и его личная выгода. Остальное?

Решаемо…

В том числе и наступление Валежного на Звенигород. Если столицу удастся удержать, то за ним останется хотя бы часть страны. Он сможет договариваться. Пламенный отлично понимал, что происходит. Поставив все на один смертельный рывок, Валежный, словно издыхающий зверь, рвался к его горлу.

Сомкнуть клыки – и сдохнуть. Но вместе, вместе с врагом!

Если получится отбить этот натиск, Валежный сломается. У него нет толком ничего. Ни серьезной базы, ни снабжения, ни денег в достаточном количестве… как еще столько-то выдержал?

Пламенный просто не знал, сколько Валежный выгреб из Ферейских гор. Да и Митя добавил… Террорист-альтруист – это, конечно, звучит гордо. Но, к чести Мити, настоящим террористом он не был. Он выполнял действия, направленные на устрашение и насилие, взрывал, грабил, убивал. Но вот заложников не захватывал. До такого не опускался. Были у Ромашкина пределы, которые он старался не переступать.

Взорвать политика? Запросто! Еще и цветочки на могилку пошлем.

Тряхануть банки? Давно пора! Еще и мало вытрясли, надо б добавить!

Шантажировать кого-то жизнями детей и женщин? Он мужчина, а не гиена!

Впрочем, о Митиных моральных устоях Пламенный не подозревал тем более. Вот еще не хватало! У него были дела поважнее. К примеру, оружие, артподготовка города к штурму. Инженерная подготовка города к тому же штурму.

А мобилизация?

Хорошо призывать народ на защиту Освобождения, когда опасность – ТАМ! Далеко, на границе, а Валежный… Что ж ты, сволочь, в горах себе ноги не переломал? Не нашлось подходящего камня?

Знал бы Пламенный…

Ей-ей, наемного убийцу подослал бы! На войне это проще… но ведь не знал! И не подослал! А теперь – поздно. Безнадежно поздно…

Но Пламенный не терялся. И его Воззвание выкрикивали на всех углах.

Сограждане!

Трусливые императорские прихвостни угрожают Звенигороду!

Словно бешеные волки, они пытаются искусать нас прежде, чем издохнут сами! Воспользовавшись тем, что мы отражаем нападения Борхума, они перешли в наступление.

Отдельные шайки их прорвались к Звенигороду.

Силы их ничтожны, поэтому вряд ли они сами рассчитывают на успех. Но ворваться в Звенигород и устроить кровавую расправу с ненавистными им жомами, которые посмели сбросить со своей шеи ярмо императризма, они могут!

Комитет Освобождения принимает все меры для защиты Звенигорода. Но до прихода основной помощи мы должны максимально укрепить линию фронта.

Соратники мои!

В наших руках сегодня наша жизнь, жизнь наших семей, само существование Русины!

Я на коленях прошу вас восстать для защиты Свободной Русины!

Помогите Освобождению раз и навсегда покончить с угрозой возвращения рабства! Возвращения времени, когда человека можно зарубить просто за то, что он жом! Что он не поклонился, что он не желает быть быдлом!

Помогите себе и своим детям остаться свободными!

Откликнитесь на мой призыв. Я говорю сейчас не только о винтовках, но и о любой, даже самой неприятной работе… нам ценны каждые руки!

Любой, кто осмелится помогать императорским прихвостням, будет расстрелян!

Любой, кто осмелится распространять лживые слухи, также будет расстрелян!

Смерть торам!

Да здравствует Освобождение!

Ах, эта великая сила пропаганды…

* * *

– Пропагондон, – припечатал Пламенного жом Тигр. И, видя укоризненный взгляд Урагана, поправился: – Ладно. Пропагад.

Ураган пожал плечами:

– Зато работает. Уже около сорока тысяч человек в ополчении. И не все из них дурачки. Знают, как винтовку держать…

Тигру оставалось только вздохнуть. У Валежного, увы, было в два раза меньше людей. Разведка – работала не хуже пропаганды. Шансы у Пламенного были.

– Что у тебя по соратникам?

– Примерно то же, что и у тебя.

Мужчины переглянулись. Ну да… помилование – штука хорошая. Но ведь Звенигород еще не взяли!

Если Валежный сможет прорваться к столице, если войдет в город, если подойдет к Кремлю…

Тогда их услуги уже будут стоить не так дорого. Но все же на помилование хватит. А если Валежный ничего не сможет сделать…

Тогда и им ничего делать не придется. И в сложном положении окажутся уже Тигр с Ураганом, которые поставили все на карту.

И имя этой карты – Яна.

Любовь?

Да кто ж ее знает…

Тигр поднялся, потянулся:

– Ладно. Сегодня там твои люди?

– Мои.

– Точно не продадут?

– Нет.

– Тогда пошли.

Ураган кивнул.

Недавно его Тигр попросил об одной услуге. Жом просьбу друга выполнил, благо это было не так и сложно. Тигру хотелось побеседовать с Ильей Алексеевым. Так, чтобы никто об этом не знал.

Зачем?

Ну… надо!

Жом Тигр и сам не знал. Вроде бы и разговаривал уже, и в допросе участвовал, но то с Пламенным. А хотелось-то самому! Чтобы с глазу на глаз, чтобы понять, что Яна в нем нашла, в этом Илье… ведь нашла же! Если сына от него родила…

Если… любила?

Соперник?

А кто ж его знает?

Тигр и сам себе бы не сознался, но чувство его называлось простейшей ревностью.

* * *

Камерами Алексеева не баловали. Вылечили – уже скажи спасибо, а дворцовых покоев не дождешься. Клетушка два на три, солома в углу, параша в другом углу. Все. Сиди и медитируй на кандалы.

Да, последние – обязательно. А то еще голову разобьешь о стену или удавишься как… нет уж! Ценного пленника беречь надо.

Тигр шагнул внутрь, даже не поморщившись от вони. Не из брезгливых.

– Генерал Алексеев?

Илья ответил матюгами.

Куда и непреклонность делась? Ох, как же его все злило, как раздражало, как…

А вы сами посидите в тюрьме с перспективой казни? И посмотрим, как у вас испортится характер.

Впрочем, Тигра это не смутило. Он молча прослушал матерщину до конца, подождал еще минуту для верности – и заговорил.