— Аурум! — Я оделась, заглянула в швейную, и потом постучала в спальню. — Вы здесь?

Старик открыл, и я тут же поцеловала его в щеку:

— Хватит прятаться, по дому можно ходить, и вы никого не потревожите. Давайте я по-быстрому помогу что-нибудь приготовить, пообедаем и я утащу Грима с собой — дела в городе нужно доделать.

— Ох, птица!

И Аурум довольно заулыбался. Чужое счастье тоже делало его счастливее и моложе, заметно было по искреннему умилению в глазах. Весь пухлый, лысый, а морщины превратились в лучики радости и щеки порозовели. Не слишком-то и старик — лет шестьдесят для меня древность, а Агни, например, или Олли за жениха сойдет.

— Грим! — В входную дверь чуть высунулась и махнула ему. — Если о пустяках болтаешь, то бросай.

Ему явно ветер помог, как пинком ускорил, потому что я едва это сказала, как Грим оказался у двери и зашел внутрь сходу обняв и поцеловав — в щеку и шею. Нос, который везде лез впереди самого Грима, был холодным, зато губы — горячими. И я тут же решила, что не буду его попрекать побегом.

— С ветром мирился что ли?

— Да, Тио.

— А новости от него есть?

— В городе тихо.

— Ага, и я даже знаю почему — злодей твою рукопись читает. Я не успела сказать раньше, но первые две части у меня умыкнули Ульрих с Верой, я думала, что листы просто пропали, а вышло вот так. Теперь все — и третья, концовка, у Безымянного.

Грим не слишком изменился в лице, свел брови на миг, и снова никак не выразил, что расстроен или задумался. Обнял покрепче.

— Значит, так тоже нужно.

— Что, доверимся Судьбе полностью? Я как бы «за», но просто так сидеть не собираюсь. Проводишь меня по разным делам в городе?

Он кивнул. Какая там война? Грим поцеловал меня, и все так далеко уехало от слов «нужно» и «важно», что только в одном утонула — в любви. Почему нельзя все на свете отложить и на несколько дней улететь на другую планету? Забыться, остаться одним, и наслаждаться счастьем?

— Все, пусти! Время теряем, пойдем есть, а потом бежать.

Аурум смотрел на Грима во все глаза. Ну, да, и я заметила, что есть разница между ним вчера и ним после ночи — недоговаривают мне здесь, потому что, если бы Грим был просто человеком, он не мог бы меняться так быстро. Да, по-прежнему худ, но не до костлявости. Пальцы — не паучьи лапы с узловатыми суставами, шея не сплошные жилы и обтянутая кожей трахея, а впалые щеки — не провалы. Уверена — еще две-три ночи в моих объятиях и…

— О, Всевышний…

— Почему опять ты так на меня смотришь, Аурум? Или видишь впервые?

Грим едва заметно выдал досаду, и даже сгримасничал на секунду нечто злое, ошибочно приняв разглядывание за признак — он становится еще безобразнее. Сколько раз старик в последние дни тыкал носом в его схожесть с ходячим трупом?

— В самом деле, Аурум… — я скрылась от взгляда Грима, и приложила палец к губам. — Что вам не нравится?

— Не нравится?.. твой кот, Тио, спал у меня в ногах всю ночь и я не мог нормально выпрямиться. Он ведет себя как хозяин, ничего здесь не боится и не собирается сбегать.

— И где сейчас мой Рыжун?

— Занял кресло в гостиной.

Мне хотелось смеяться — и от того, что старик готов был расплакаться от чувств, и от того, что сам Грим до сих пор за собой не заметил перемен.

Погода днем потеплела настолько, что снег подраскис и на проезде все развезло. Я еще в парке, пока шли, поняла, что слишком тепло оделась, и пришлось прятать в сумку платок и перчатки, а пальто расстегивать нараспашку. Грима под руку можно было и так взять, а я почувствовала вдвойне облегчение, что ладони могут подышать без футляров.

Когда мы дошли до Краюшки, Грим отказался зайти со мной, остался ждать у дороги. Я сразу завернула к воротам главного гаража, — поговорить с Ванилью, но начальника на месте не оказалось. Обычно он в обед никогда не уходил, и я пошла дальше — искать его по цехам.

— Ого, а что вдруг собрание? Нас опять закрывают или другая подлянка прилетела?

Сколько работало народу, все собрались в последнем цеху — и Валентайн, еще секунду назад рокотал на женщин, которые стояли почти в круг него. Когда я зашла, все затихло.

— Ты?

Шепнул женский голос, но чей — не разобрала и не разглядела.

— Проспала, каюсь. Господин Валентайн, дайте мне отпуск неделю. А лучше — две. Увольняться я не хочу, поэтому даже согласна, если зарплату не выплатите, мне сейчас очень нужно свободное время.

— Подойди, Тио. Речь как раз о тебе. Что за сплетни тут разрослись, что никто работать не может, а только тебя и обсуждают?

Я подошла и выискала взглядом швею. Хмыкнула и указала пальцем:

— Она что ли главная сплетница?

— Я своими глазами видела… — вдруг выступила Агни. — Не отопрешься теперь, ведьма! Ты из сиротки Мари всю жизненную силу высосала, она все добро свое раздала, а после жертвой стала! На нее твой черный колдун хорошего человека обернул и натравил. Ты мужчин совращаешь! Глаза застишь, крутишь как хочешь! Пособница демона!

— А ну!

Но грозной осадки Ванили никто не послушал. Пожар пошел.

Какая же я наивная. Я шла сюда с маленькой мечтой, что вот вдруг увидят меня коллеги и заметят перемены. Что я сияю и счастье из меня через край бьет, что я готова весь мир обнять, и даже Агни возьмет и улыбнется. Что они превратятся разом в Мари, которая однажды заметила «у тебя сегодня выражение глаз другое» и будут, хоть криво и косо, но смотреть на меня и разговаривать как с обычной. Да не жалко мне проклятых консервов было… если бы хоть кто-то в первый день работы, когда я в люди вышла во всей красе, ко мне по-человечески отнесся. Нет? Так и я не бескорыстная святая.

— Что, камнями закидаете? — И присвистнула. — Ну, попробуйте. Поиграйте в темные времена и поплатитесь казематом, дуры безмозглые.

Зря я так. Даже Тактио, любившая людей намного больше меня, и то понимала — что такое толпа и что такое предвзятость. А я дразню их, опять куда-то несет, и хочется больше всего на свете показать, что я ничего не боюсь. А их — тем более!

Женщины зашумели, но приглушенно. Если здесь что-то случится с такой же тихой решимостью, Грим за воротами и не услышит, он и стоит далеко. Пятиться? Сбежать, показав спину? А не много ли им чести?

Швея затряслась от праведного гнева:

— От тебя все зло, меченая! Все на лице написано, это мы слепо о тебе думать так не хотели и видеть не хотели… а ты на женщину собак спустила, кровопийца. Ты на самых красивых девушек в Казематном насильников натравила, колдовством людей на тот свет отправляешь!

И Агни подхватила:

— А в Мирном и тихо потому, что логово у вас там. Где ешь, там не гадишь… там не столуешься, чудовище! Не будет тебя, так, может, выдохнем. И демон твой половины власти лишится.