в разгар этой истории прямо тут, в собственном кабинете.

– Может, вы и правы, – признал Фокс. – Вы понимаете, конечно, что полиция исходит из того, что убийца должен был хорошо ориентироваться во внутренних помещениях фабрики. Убийца не только взял из цеха нож, но и гирю… Полицейские ведь сообщили вам, что Тингли ударили по голове двухфунтовой гирей, которую взяли из этого самого помещения… с тех вон весов.

– Сообщили. Но ошиблись. Его ударили другой гирей.

– Что? – Дернув головой, Фокс с недоумением уставился на собеседницу. – Что значит «другой»?

– То и значит. Все наши гири на своих местах. Его ударили гирей от весов, которыми пользовался старик Томас Тингли, когда только начинал свой бизнес. Памятная вещица. Артур держал гирю на письменном столе в качестве пресс-папье.

– Я не видел ее там вчера, а обычно подмечаю подобные детали.

– Гиря должна была там быть, – отрезала мисс Йейтс. – Возможно, бумаги были свалены на нее, а не наоборот. Обычно так и выходило. А что, разве это важно?

– Еще как! Я бы сказал, жизненно важно, – сухо произнес Фокс. – Не знаю насчет полиции, но я сделал вывод, что убийца был отлично знаком с внутренним устройством фабрики, поскольку, прежде чем совершить свое нападение, взял гирю из этого помещения. Но если гиря стояла на столе у Тингли… это дает почву для новых, самых разных версий. Что касается ножа… кто угодно… даже тот, кто никогда не бывал на фабрике… мог догадаться, что острый нож стоит поискать в разделочном цехе. И у злодея было предостаточно времени на поиски, ведь Тингли уже валялся на полу без чувств, а ножи лежали прямо на виду. Так ведь?

– Что?

– Прямо на виду. На ночь вы оставляете ножи на стеллажах?

– Да.

– Что ж… вариантов действительно хоть отбавляй, – сдвинул брови Фокс. – Говорите, прошлым вечером вы ушли в четверть седьмого?

– Да.

– А Тингли остался в своем кабинете? Один?

– Да.

– Он не говорил вам, что ожидает посетителя или посетителей?

– Нет.

– Не упоминал, что звонил мисс Дункан с просьбой о встрече?

– Нет.

– Будьте любезны, передайте мне в точности, что было сказано…

Его вопрос был прерван появлением женщины примерно вдвое моложе мисс Йейтс, одетой в рабочий халат. Она направлялась прямо к их столику; близость катастрофы ясно читалась в ее охваченном тревогой лице и в торопливой походке. Фокс узнал в женщине Кэрри Мёрфи – одну из тех пятерых, кому он звонил в полночь. Нимало не смущаясь присутствием детектива, Кэрри сразу выпалила, обращаясь к мисс Йейтс:

– Мистер Фрай говорит, смесь в третьем баке слишком сухая, и он собирается добавить туда масла!

Тотчас же вскочив, мисс Йейтс сломя голову выбежала из цеха, а Кэрри Мёрфи устремилась за ней следом.

Глава 6

Встав изучить двухфунтовую гирю, которая была выставлена в общем ряду на полочке, расположенной точно под весами, и найдя ее немного отличной в деталях от той, что он осматривал на полу кабинета Тингли, Фокс покинул соусный цех, чтобы неторопливо пройтись по фабрике в сторону передней части здания. Он не видел особой скорби на лицах девушек и женщин, сидевших на рабочих местах за столами и разнообразными приспособлениями, но, будучи знаком с повадками Артура Тингли, не посчитал это возмутительным или даже необычным. Проходя мимо, Фокс ловил любопытные взгляды работниц, выдававшие тем не менее смятение, беспокойство и тревожное ожидание, а также предвкушение того, что уже вечером они вызовут повышенный интерес у друзей и знакомых, работавших в компаниях, чьи названия вообще не мелькали в газетах, не говоря уже о заголовках на первой полосе.

Внимание Фокса привлекло движение в дальнем конце огромного помещения, где мисс Йейтс, при активной поддержке Кэрри Мёрфи, вступила в противостояние с несговорчивым, но, очевидно, уже терпящим поражение Солом Фраем. Фокс усмехнулся и пошел дальше.

Очередной коридор вывел его к открытой двери узкой комнаты, где фабричные работники оставляли верхнюю одежду, и к другим дверям. Последняя дверь справа была закрыта. Фокс повернул ручку двери, толкнул ее и вошел. К нему рванулся широкоплечий гигант, сердито бросивший:

– Эй, какого черта?!

– Меня зовут Текумсе Фокс.

– Зовись ты хоть Франклин Д. Ла Гуардия[9], мне и дела нет! На выход!

– Можно подумать, что, сидя в запертой комнате, вы были бы рады любому вторжению, чтобы время от времени скрашивать рутину.

Еще один человек, сидевший в кресле Артура Тингли, закинув ноги на подстеленную на столе газету, прорычал:

– Отлично! Иди купи нам коврик под дверь с надписью: «Добро пожаловать». Вали отсюда!

– Я просто решил срезать дорогу, пройдя через эту комнату в приемную.

– Ну да, конечно. Помочь пинком?

– Нет, благодарю. – Фокс отступил на шаг. – По правде говоря, меня, как пчелу к цветку, неудержимо тянет в комнату, которую обыскал убийца. Что, если он так и не нашел того, что искал? Я бы отдал содержимое банки «Пряных анчоусов, номер тридцать четыре» за то, чтобы провести здесь час без лишних глаз. Смотрю, вы уже тут немного прибрались…

Журналы «Нэшнл гросер» успели вернуть на полку, а пальто Тингли – на вешалку.

– Помощь все-таки нужна, – определил человек за столом. – Помоги ему.

Гигант шагнул вперед. Фокс с достаточной прытью отступил за порог кабинета и прикрыл за собой дверь.

Попробовав наудачу открыть еще одну дверь на другой стороне коридора, Фокс попал в средних размеров комнату, где все стены были заставлены ветхими деревянными шкафами с картотекой и увешаны полками с бухгалтерскими книгами. К одному из таких томов подшивала бумаги молодая женщина с веснушками и на удивление стройными ножками; пожилой мужчина, который запросто мог оказаться братом-близнецом старого вахтера со слезящимися глазами, клевал носом за столом. Фокс вежливо сказал им, что он детектив, и двинулся дальше. Ему пришлось вторгнуться еще в четыре кабинета, открыть и закрыть пять дверей, прежде чем он нашел женщину, которую искал. Она сидела за пишущей машинкой, в которую не была даже заправлена бумага, и смотрела на Фокса испуганно и враждебно; краснота вокруг ее припухших глаз и вздернутого носика заставила Фокса задуматься, скорбит ли она по Тингли или из-за чего-то переживает.

– Доброе утро, – улыбнулся он и добавил сочувственно: – Вы плакали.

Бердина Пильт, в течение шестнадцати лет скрывавшая неприязнь к прозвищу «мой клерк» вместо «мой секретарь», шмыгнула носом, поднесла к лицу платок и от души в него высморкалась без малейших признаков стеснения.

– Я занята! – решительно заявила она.

– Еще бы! В подобных обстоятельствах очень помогает заняться текущими делами, – согласился Фокс, подтягивая к себе стул.

С Бердиной он провел полчаса, но почти ничего