себя, юная странница, – после недолгого раздумья отозвался он и скрылся в склепе, оставив меня наедине с усопшими.

Потекли томительные минуты. Заметив Леандра с бесчувственной женщиной на руках, я рванула к ним. Взобравшись на стену, Анку палил из дробовика, Леандр же спешно подталкивал меня к склепу.

– В туннель, vite[79]. – Он буквально впихнул мне женщину. – Позаботься о моей сестре.

Анку перезарядил дробовик, грянули выстрелы. В ответ раздался оглушительный, леденящий кровь вопль, в котором сливались тысячи голосов.

Эмит.

– Леандр! – гаркнула я. – Пленники…

– Предоставь их мне. А сама поторопись!

Чернильная духота склепа обступила меня. Ослабевшими руками я старалась поддерживать изможденную Ля Тараск. Ее длинные платиновые волосы струились по спине, взгляд затуманился после переселения. Я помогла ей спуститься в потайной лаз и снова зажгла налобный фонарь.

Когда мы поравнялись с лестницами, Ля Тараск немного пришла в себя.

– Спускайся, – велела я. – В темпе.

Босая, она ступила на перекладину и обвела помещение отсутствующим взглядом. Только бы не свалилась и не свернула себе шею.

Карабкаясь с лестницы на лестницу, мы спустились в Воровской туннель. Опьяненная трансом, Ля Тараск повисла на мне, ноги у нее заплетались. Мы преодолели почти полдороги до перевалочного пункта, как вдруг мое внимание переключилось на эфир.

За нами следовали всего четыре лабиринта.

Самое логичное объяснение – ясновидцев тоже накачали кровью эмитов. Однако сердце тревожно стучало, инстинкт гнал меня назад. Я помогла Ля Тараск сесть и набросила ей на плечи свой дождевик.

– Скоро вернусь. Не бойся, ты в безопасности.

Она вяло кивнула.

Я помчалась обратно к лестницам. Леандр уже спустился и теперь направлялся к туннелю. За ним по пятам шли Анку, седовласый мужчина со смутной аурой, полиглот. И больше никого.

– Где остальные? – Мой голос дрогнул. – Леандр?

– Туннель не резиновый. – Он протиснулся мимо меня. – Пусть топают через лес.

Из меня словно выкачали весь воздух. Губы тряслись. Я одним прыжком настигла Леандра и схватила его за руку так, что кости затрещали. Он резко обернулся, лицо выражало нетерпение. Анку даже не замедлил шаг.

– Ты их бросил! – Мой голос звенел натянутой струной, которая вот-вот лопнет. – Бросил на произвол судьбы.

– Не бросил, а направил в заповедник Медон. Какой-никакой, а шанс. – (В груди у меня помертвело.) – Уговор был провести через туннель твоих людей, темная владычица. Ты ведь не думала, что мы потащим с собой как минимум тридцать заключенных?

– А эти двое? – пылко возразила я. Незнакомцы на всякий случай попятились. – Сколько они тебе отвалили?

– Просто не отставали. – Леандр упрямо сжал губы.

– Ты с самого начала не собирался с ними возиться! – выпалила я. Осознание подлости угнетало, душило. – Через заповедник им не выбраться. Проклятье! Ты хоть понимаешь, на что обрек этих несчастных?

Я развернулась и помчалась со всех ног.

В лесу пленники неминуемо погибнут. Сгинут в пасти эмитов. Подорвутся на минах. Добежав до лестницы, я ухватилась за перекладину, но не успела нащупать опору, как Леандр сдернул меня вниз и припечатал о стену.

– Vous allez rester avec nous?![80] – орал он, заламывая мне руки. – Вье-Орфеле ты нужна живой!

– Putain d’imbécile! Espèce d’enfoiré…[81] – отбивалась я. – Без нас они пропадут! По-твоему, спасать нужно только своих? Бессердечный выродок!

– По-моему, я очень ясно выразился, кто здесь король, – процедил он, брызгая слюной. – И ты приняла мои условия.

Мною овладела безудержная ярость, она затуманивала рассудок, подавляла всяческую осторожность. Мой фантом ворвался в чужой лабиринт. Доходяга с негодующим воплем отшатнулся.

Мир словно раскололся надвое. Леандр выбросил кулак и царапнул мне по щеке кастетом – нарочно или нет, не знаю. Я не осталась в долгу и, отпихнув Леандра, снова метнулась к лестнице. Он стащил меня за шиворот, и мы оба рухнули на пол, не переставая молотить друг друга руками и ногами. Я перекатилась на спину и ударила Леандра коленом в пах, однако он не ослабил хватку и пытался уволочь меня подальше от лестницы, обреченных ясновидцев и данного мною обещания.

Леандр вдавил меня в стену, удерживая запястья. Я прогнула спину и выпятила грудь. Точно загнанный зверь, дикий медведь в клетке, я не могла ни думать, ни дышать. Все мысли были только об одном: как вырваться на волю. Я боднула Доходягу так, что зубы застучали. Он взвыл от боли, из носа хлынула кровь. Пока Леандр отвоевывал пальму первенства, я вдруг услышала. Почуяла.

Легкая вибрация. Вибрировал воздух, земля. Что-то назревало в темноте. Содрогалось. Сыпалось. Настораживало. Леандр застыл, ноздри его раздувались.

Сначала послышался рев. Отдаленный, он стремительно приближался. А потом хлынула вода.

Настоящий вал.

Вода была повсюду. Била из щелей в правой стене туннеля. Хлестала с потолка. Мозг еще не распознал опасность, а ноги уже сами несли меня прочь. Страх подхлестывал меня, и он же лишал дара речи.

Потоп.

В висках стучал адреналин. Не сговариваясь, мы с Леандром рванули с места.

Вымокшие до нитки, мы ввалились в Воровской туннель. Вода подступала, брала в кольцо, слепила. Сквозь пелену паники, туманившей рассудок, пробились слова Рейнельды, что влага в туннели поступает из подземного источника или озера.

Озеро. Точно, озеро. Похоже, оно вышло из берегов.

Абаддон – вот наш единственный шанс на спасение. Наводнение! – транслировала я что есть мочи Арктуру. – Скоро здесь все затопит. Спасайтесь!

Пуповина отозвалась пугающей вибрацией.

Впереди Анку закинул Ля Тараск на плечо и взобрался на отвесный склон, ведущий к Абаддону. Мне почему-то вспомнилась вырезанная Леандром табличка, строки, которые вот-вот сгинут вместе с Воровским туннелем.

Леандр начал карабкаться по склону, сапоги то и дело соскальзывали. Мы обречены. Все до единого. Стихия погубит нас, утянет на дно. От осознания неизбежного меня будто парализовало.

Леандр обернулся, по лицу градом струился пот. Он почти забрался наверх. Я застыла у подножия, не в силах шелохнуться.

– Пейдж! – крикнул он и осторожно заскользил вниз. Я смотрела на него во все глаза и не двигалась с места. – Marcherêve, давай руку…

Слишком поздно. Сокрушительной волной меня смыло в пропасть.

В детстве бабушка с дедом раз в год водили меня на Лох-Бел-Чад, жемчужину среди голубых озер Галтимора. Добирались туда пешком из деревушки Россадрхид. Первый наш поход состоялся, когда мне стукнуло четыре, и дедушка почти всю дорогу тащил меня на спине.

Для путешествия всегда выбирали позднюю осень, пока не ударили заморозки. В овраге клубился туман, ледяная вода обжигала, однако Mamó[82] в обязательном порядке устраивала заплыв. На берег она выбиралась раскрасневшаяся, измученная, продрогшая, а потом почти неделю отогревалась у камелька. Тем не менее купание каким-то непостижимым образом