Не следовало забывать и о втором варианте — наезд был совершен не случайно и выглядел неким вызовом могуществу Назара Колотого. На такой подвиг был способен только человек дерзкий и решительный, не привыкший ломать шапку даже перед самыми признанными авторитетами. Позже этот магазин перешел под «крышу» Стася Куликова. Среди уголовной среды подобная метаморфоза не выглядела революционной. Вполне заурядное дело, когда хозяин меняет «крышу».

Таких людей по всей Москве можно насчитать человека три-четыре. Наиболее реальной кандидатурой оставался Стась Куликов, он же Кулик.

— Ты сам принимал участие в ограблении?

— Решил прогуляться. А то уже забывать начал, как кровушка по жилам разбегается, — невесело улыбнулся Стась.

— Сколько человек вас было?

Небольшой японский магнитофон, установленный на столе, беспристрастно фиксировал каждый вздох, отмечал каждую нечаянную паузу.

— Четверо нас было, пятый сидел за рулем. Потом я об этом читал в газете. В общем, все так и было, кроме разве что одного. Цифирки малость не сходятся. В газете было написано, что я за один раз полмиллиона долларов выгреб, только ведь таких денег даже здание не стоит, в котором магазин находится. А потом, деньги для меня были не столь важны, мне хотелось наказать Назара, уж слишком он непочтителен стал.

Ткнув пальцем в магнитофон, Шевцов остановил ленту.

— У меня к тебе есть предложение прогуляться по местам, так сказать, боевой славы. И в первую очередь меня интересует именно ювелирный магазин.

— Понятно, — хмыкнул Куликов, — приятельской беседы теперь тебе недостаточно. Далеко пойдешь, майор.

— Не сомневаюсь, — отозвался Шевцов, — все-таки не каждый день вылавливаешь такую птицу, как ты.

Шевцов поднял трубку, набрал номер и живо поинтересовался:

— Ну как там у вас? Все в порядке?.. Тогда выезжаем.

В комнату, явно стыдясь своих необъятных габаритов, протиснулся молодой парень. Он напоминал борца сумо в пике своей формы. Впрочем, он и был таковым. Но вместе с тем числился в одном из подразделений уголовного розыска. В шкафу даже висел китель с лейтенантскими погонами, который он набрасывал на могучие плечи по большим праздникам. Но, кроме занятий на татами, он имел весьма непыльную служебную обязанность — сопровождать подозреваемых во время следственного эксперимента.

Арестованные, прикованные к руке борца, чувствовали примерно то же, что незабвенный Прометей, прибитый к гранитной скале. На них борец сумо смотрел хмуро. По-другому просто не умел, и создавалось впечатление, что он готовился растереть подследственного между ладонями.

— Не обижайся, но браслетики придется нацепить.

— А чего обижаться, — понимающе передернул плечами Кулик. — Как говорится, не первый день замужем, я к вашим ментовским порядкам давно привык. — Он с уважением посмотрел на вошедшего и добавил: — И потом, я вижу, вы меня уважаете, наверное, не к каждому такого битюга приставляете.

Борец мрачной глыбой стоял в дверях — ни протиснуться, ни подвинуть. Откуда-то из-за рукава он вытряхнул наручники и умело защелкнул замок на правой кисти Кулика.

* * *

Оператор, серьезный парень лет двадцати пяти, старался фиксировать всякий жест, каждый шаг Куликова. Лицо его буквально искрилось художественной значимостью, словно он снимал не обыкновенную ленту с подследственным, которая через пару недель будет пылиться где-нибудь на полке, а создавал шедевр, за который непременно получит «Оскара».

— Я стоял вот здесь, — махнул Стась свободной рукой на витрину, на которой по-прежнему лежало золотишко. Но уже другое. А прежнее, переплавленное и бесформенное, неряшливым комком лежало в одном из сейфов московского банка. — Махнул пистолетом и сказал: «Всем лежать!»

— И что было потом? — буднично поинтересовался майор.

— Кто был в помещении, сразу упали на пол, а продавец, он стоял вот на этом месте, — потянул громилу немного в сторонку Куликов, и тот послушной собачонкой потащился следом, — и хлопал глазами. Его пришлось поторопить.

— И как ты это сделал?

— А чего тут мудрить? — пожал плечами Куликов. — Шандарахнул его рукояткой по башке, вот он и лег.

Кроме них, в комнате находилось еще три человека. В дверях, небрежно облокотившись о косяк, стоял сержант милиции в легком бронежилете, с укороченным автоматом. Он явно скучал. Подобный следственный эксперимент для него был не в диковинку, единственное, что представляло интерес, так это личность самого Куликова. Но за полтора часа, что он провел в непосредственной близости, успел насмотреться на известного бандита, изучив не только малейшие черточки и морщины на его лице, но даже манеру держаться и интонации речи. Причем милицейское воображение играло настолько живо, что ему порой казалось, будто он сам вместе со знаменитым вором штурмовал ювелирную лавку. Но скоро он пресытился следственными подробностями и терпеливо дожидался окончания нудной процедуры.

Вторым человеком был эксперт Балашин, который беспрерывно что-то черкал в блокноте и, поджав подбородок, умно кивал на каждое замечание Шевцова.

Третий — полковник Крылов. Держался он не по чину скромно. Заложив за спину руки, Геннадий Васильевич выглядел посторонним наблюдателем, невесть каким образом оказавшимся в обществе преступника и дотошного следователя. Через день-другой в этом деле нужно будет ставить точку, и он своим личным присутствием хотел подчеркнуть важность происходящего.

— Ты проломил ему череп, — сдержанно заметил Шевцов.

— Да? — искренне удивился Куликов. — Хотя может быть, его голову я особенно не разглядывал. А рука у меня тяжелая, видимо, не рассчитал, — без всякого сожаления произнес Стась. — Лежит себе, не мешает, я на него больше внимания и не обращал.

— Вот тебе этот предмет, — сунул Шевцов в руку Кулику шариковую ручку, — продемонстрируй.

— Он стоял вот на этом месте, — потеснил Кулик корпусом озадаченного Балашина. — Что-то вякал не по делу, ну я его вот так и ударил по темечку.

— Именно такого рода черепно-мозговая травма, — согласился невозмутимо патологоанатом.

— Потом какими были твои действия?

— Дальше все по накатанной. Я зашел с этой стороны прилавка. Майор, ты бы меня освободил хоть на время эксперимента, а то мы с этим бугаем ходим, как два сиамских близнеца. Ну право, неловко! А потом, сам подумай, куда я от тебя такого хорошего денусь? Что мне, грудью на автомат переть? — умоляюще протянул он.

Шевцов вопросительно посмотрел на Крылова, который тоже уже порядком заскучал и сосредоточенно рассматривал платиновую брошь. Цена была аховая. Он мысленно прикидывал, сколько ему лет нужно будет не есть и не пить, чтобы поднакопить на пару камешков из этой броши. Результат получился впечатляющим, и полковник слегка загрустил.

Крылов поймал оброненный взгляд майора и великодушно согласился: