я работаю. Он даже похлопал меня по руке и сказал, что я являю собой образец национал-социализма в его лучшем проявлении.’

Конрад почувствовал, как чувство самодовольства, которое так приятно поддерживало его всего несколько мгновений назад, улетучилось в Берлинскую ночь, оставив его горько опустошенным. В течение многих лет он хвастался своей близостью к наиболее влиятельным фигурам в нацистской иерархии, и он не говорил ничего, кроме правды. Он каждый день работал с Гейдрихом, часто разговаривал с Гиммлером и был представлен Борману и Геббельсу. Он часто бывал даже в одной комнате с Гитлером. Но никогда, ни разу он не обменялся с фюрером ни единым словом.

‘Как произошла эта встреча?- Сказал Конрад, изо всех сил стараясь не дать слишком большой порции яда в сердце просочиться в его слова. Если бы он завидовал своему младшему брату, это не принесло бы ему никакой пользы в отношениях с женщинами.

- Что ж, я имею честь работать над планами будущего превращения Берлина в столицу, достойную Рейха. Этот проект очень дорог сердцу фюрера, и поэтому ...

Герхард рассказал историю своей встречи с Гитлером. Для Конрада было болезненно очевидно, что он говорит правду, и не в последнюю очередь из-за того, с каким удовольствием он описывал фюрера, поздравлявшего его с построением и защитой Рейха.

‘Как ты можешь быть архитектором и пилотом Люфтваффе? одна из девочек – Конрад подумал, что она, возможно, была одна под названием Джана – спросил.

Потому что я, черт возьми, приказал ему быть таким! - подумал Конрад.

‘О, я всего лишь резервист, по совместительству летчик-истребитель,-сказал Герхард с самоуничижительной улыбкой, от которой три девушки буквально растаяли в луже перед ним.

‘Тебе нравится летать?- Пропищала саби, бросая большие карие глаза лани в сторону Герхарда.

‘Мне это очень нравится, - сказал он. ‘Нет абсолютно нигде в мире, где я чувствовал бы себя более умиротворенным, более абсолютно управляемым своей судьбой и более окруженным славой этой замечательной планеты, чем когда я нахожусь в небе, свободный, как птица. Это самое прекрасное чувство, какое только можно себе представить.’

Пока девушки восхищенно вздыхали, Конрад обдумывал горькую иронию ситуации. Он отослал Герхарда выполнять работу, которую тот должен был ненавидеть, и вступить в род войск, к которому его свободный характер был бы совершенно непригоден. И этот маленький ублюдок в конце концов стал личным любимцем фюрера-Герхард вернулся к истории своей встречи и пересказывал каждое слово своего разговора о Большом зале.

‘На самом деле это просто скучно, много разговоров о вентиляционных отверстиях и циркуляции воздуха,-сказал Герхард.

‘Как это может быть скучно-рассказывать нам, что сказал фюрер?- спросила Саби.

- Это правда, что когда вы встречаетесь с ним, это не похоже на встречу с кем-то еще на земле?- Удивилась Труди.

‘Да, - сказал Герхард, - это совершенно верно. Это совершенно необыкновенный опыт.’

Конрад не думал, что что-то может превзойти сюрпризы, которые уже обрушились на него, но благоговейная похвала Герхарда Гитлеру превзошла их все.

‘Значит, ты, мой скептически настроенный мятежный брат, теперь признаешь, что фюрер-величайший человек нашего времени?’

‘Я признаю, что он обладает поистине уникальной силой, - ответил Герхард. ‘Когда он смотрел прямо на меня, стоя так близко, как я сейчас стою ко всем вам, это было похоже ни на что, что я когда-либо знал раньше, и в тот момент не было ничего, что он мог бы сказать, чему бы я не поверил, и никакого приказа, который он мог бы отдать, чтобы я не подчинился. И я абсолютно уверен, что любой из вас чувствовал бы то же самое, если бы был на моем месте.’

В маленькой группе воцарилась тишина. Никто толком не знал, как это сделать. Конрад откашлялся. ‘Ну, мне пора идти. Люди, с которыми нужно встретиться, дела, которые нужно сделать, – боюсь, для меня это рабочее событие. Рад тебя видеть, Герд. Я поздравляю вас с замечательной встречей с фюрером. Это редкая привилегия. Уважаемые дамы …’

Он снова поклонился и ушел. Оставаться здесь не было никакого смысла. Он просто не мог соперничать с Герхардом.

Конрад остановился у балюстрады на краю террасы и посмотрел на реку, наблюдая за происходящим. Он закурил сигарету и задумчиво закурил, и в этот момент его настроение, так недавно упавшее, снова начало подниматься. Этот вечер мог бы показаться Герхарду триумфом. Но, поразмыслив, он, Конрад, несомненно, был истинным победителем. Потому что он взял мятежника, которого пришлось буквально под страхом смерти заставить встать на сторону нацистов, и направил его на путь истинной веры. Обращение Герхарда к делу Гитлера в тот день в кабинете Шпеера было современным эквивалентом Обращения Святого Павла в христианство, когда он увидел Бога на дороге в Дамаск.

"Теперь ты принадлежишь нам, братишка", - подумал Конрад, бросая окурок сигареты в мутные воды Шпрее. Ты принадлежишь Адольфу Гитлеру!

Герхард спросил Саби, не хочет ли она уйти с ним, а Яна спросила, Можно ли ей тоже пойти. Поэтому он сунул в руку официанту десять рейхсмарок и получил взамен бутылку превосходного французского шампанского, которое подавали официанты. Они вернулись в квартиру Герхарда, где быстро допили шампанское, а затем бутылку шнапса, которую Герхард держал в своем буфете. Потом он обнаружил, что в холодильнике у него почти вся бутылка превосходного рислинга, и отнес ее в спальню, а девочки последовали за ним, держась за руки и хихикая, сбрасывая туфли на высоких каблуках и выскальзывая из платьев. Затем Герхард взял обеих девочек и лег на стеганое изголовье своей огромной кровати, наблюдая, как они играют в поцелуи и ласки, пока он полностью не восстановился и не смог снова присоединиться к ним.

Когда все перестановки были отработаны и все они были истощены, Яна и Саби заснули, по одному с каждой стороны от него. Однако Герхард все еще бодрствовал, несмотря на физическую усталость. Он выскользнул из постели и смотрел, как они перестраиваются во сне, пока не свернулись клубком мягких изгибов, золотистых и каштановых волос и теплой, нежной кожи, как два хорошеньких, избалованных маленьких котенка в корзинке. Он вышел на балкон своей квартиры и, бессознательно повторяя действия брата, закурил сигарету, глядя на спящий город.

Герхард был развращен, он это знал. Возможно, не полностью, но даже если он и не продал свою душу – не без выкупа, – он, по