С такой установкой я ушёл однажды даже с территории фирмы, когда сигнализация по моей оплошности сработала и гудела вовсю. Повсюду мигали жёлтые лампочки, ревела сирена, а я размеренным шагом прошествовал мимо будки вахтёра и ещё умудрился удивлённо спросить у него, что тут за шум. Он тоже не знал, но ещё успел пожелать мне хорошего дня.

Дверь дома была оснащена дорогим цилиндрическим замком. Замок, к тому же, был смонтирован по всем предписаниям, с хорошо защищенной личинкой, так чтобы к розетке снаружи не подобраться. Мне пришлось встать на колени, зажав фонарик в зубах, и орудовать несколькими отмычками минут десять, не меньше, прежде чем задвижка наконец поддалась.

В прихожей меня ждал – вот досада, но в принципе я был ко всему готов, – учащённо мигающий красный светодиод. Он был вставлен в стальную коробку с цифровым блоком, на жидкокристаллическом дисплее уже шёл обратный отсчёт секунд, начавшись, как видно, с тридцати. Это был стандарт в таких ситуациях: у вошедшего в дом было в запасе 30 секунд времени на то, чтобы набрать на блоке код, в противном случае сигнализация поднимет тревогу.

У меня ещё оставалась 21 секунда. Обычно в таких случаях рекомендовалось уносить ноги, поскольку аппаратура была от такого производителя, с которым не справиться за столь короткое время, тем более с теми кусачками и отвёртками, какие были у меня при себе. Но на стене, к моему счастью, висела записка:

«Лиза! Не забудьте цветы в моём кабинете. Комбинация: 397*»

Лиза, должно быть, домработница, которая заходила иногда, чтобы полить цветы. Я набрал указанный код, красная мигалка погасла, равно как и цифры обратного отсчёта. Вместо них успокоительно зажёгся зелёный глазок.

Регулярное проветривание, видимо, не входило в задачу Лизы, воздух был застоявшийся. Я натянул перчатки и стал открывать двери комнат. Хозяева дома предпочитали дорогую, изысканную мебель и к тому же имели слабость к азиатской керамике и росписи по шёлку. В гостиной стоял чудовищных размеров телевизор. Кухня была огромная, в столовой могли сесть за стол не меньше двенадцати персон. Всё было тщательно прибрано, так что каталог золотых ювелирных украшений, лежавший на комоде в холле, просто бросался в глаза.

В кабинете тоже было на что посмотреть. Он был выдержан в чёрных тонах тропического дерева, с тяжёлыми портьерами на окнах, которые я задёрнул, перед тем как включить настольную лампу. Она была позолоченная, как и подставка для карандашей и ручек, в том числе для дорогой ручки с золотым пером. Во всём царил педантичный порядок, нехарактерный для учёного. На полках красовались корешки книг в кожаных переплётах, на столике у тяжёлого кожаного кресла лежали естественнонаучные журналы в разных стадиях прочтения, американские журналы о физиологии клетки, но, разумеется, и обычное: «Nature» и «Science».

Сидя за массивным письменным столом, казалось, что управляешь океанским лайнером. В кресле можно было просто утонуть. Профессор Нордин, к счастью, принадлежал к тем высокопоставленным людям, которые обходились в отпуске без своего календаря с расписанием встреч. Он лежал на столе по правую руку, солидный предмет, переплетенный в оленью кожу, если я не ошибаюсь: похожий календарь я держал в руках в последний раз, когда наносил визит председателю правления одного немецкого автомобильного концерна.

Я полистал перечень телефонных номеров, достал свою записную книжку и записал имена, номера и адреса, которые хотел перепроверить. Разумеется, и номера банковских счетов тоже представляли интерес, особенно заграничных. Для практического удобства профессор Боссе Нордин тут же рядом вписал и все необходимые пароли и пин-коды. Такие вещи всегда доставляют нам, профессионалам своего дела, особенную радость.

Какое-то время я взвешивал, не прихватить ли мне с собой весь календарь, но инстинкт отсоветовал мне делать это. В ближайшие дни многое, если не всё, будет зависеть от того, возникнет ли подозрение у тех, кто стоит за похищением Кристины.

Пролистав адресную часть, я углубился в календарь. Там были обычные записи – даты и время совещаний, дела, которые предстояло сделать, семинары, приглашения на симпозиумы, наспех записанные адреса отелей, имена людей, с которыми велись переговоры, номера рейсов. Я пролистал назад, поискал подозрительные записи в те дни, когда Кристина была похищена. Но именно в эти дни календарь зиял странными пробелами. Например, никак не были помечены похороны; в день похищения стояла запись: «Музей с Ф., 14 часов». Не нашёл я и записи о договорённости с Гансом-Улофом, про которую тот упоминал, этот лист календаря вообще был вырван.

Загадочно. Я смотрел в календарь и пытался понять, что бы это значило. Но у меня так и не возникло никаких предположений.

Дальше. Ящики стола. Я начал с правых. Большинство людей праворукие, и для них верхний правый ящик письменного стола – самый важный.

В этом ящике лежали всевозможные документы в прозрачных пластиковых файлах, на которые были наклеены этикетки с номерами. Поверх всего лежал счёт за путешествие, оплаченный кредитной картой. Поездка была в Таиланд. Господин и госпожа Нордин забронировали себе отель в Бангкоке, в программу были включены три «специальные экскурсии с экзотическими впечатлениями».

Я положил счёт назад и вслушался в себя, поскольку в меня был встроен колокольчик тревоги, и он уже начал издавать первые робкие звуки. Хорошо, Боссе Нордин увлечён Азией, это видно по квартире, но всё равно меня что-то настораживало. Чувствовалось, что запахло жареным…

По улице проехала машина, её колеса издали скрипучий звук, который меня встревожил. Я подошёл к окну и выглянул наружу. Машина проехала мимо, но я увидел другое: пошёл снег, да ещё какой! Валом валили густые хлопья, настоящий снегопад, каким ему и положено быть. Мне следовало поторопиться. По крайней мере, я должен покинуть дом до того, как снег прекратится, иначе я оставлю великолепные следы, что было мне совсем некстати.

Я вернулся к письменному столу, выдвинул нижние ящики. Там я нашёл рукописи статей с правкой и хаотическую коллекцию всевозможных научных бумаг.

Теперь левая сторона. Верхний ящик. Мои внутренние колокольчики тревоги пронзительно заверещали, когда я кончиками пальцев вынул белую картонную коробку, на которую были наклеены фотографии маленьких детей, аккуратными рядами, всего двадцать одна штука.

Там были только девочки, две – южноамериканского типа, остальные – с азиатскими чертами лица. Девочки не старше семи лет.

Под каждым фото стояла дата. Она не могла быть днём рождения, для этого все даты были достаточно недавними, в пределах года-двух. Каждая дата приходилась на ноябрь или декабрь.

А в коробке были списки имён, отмеченных галочками…

С удушливым чувством я положил картонку перед собой, заглянул в глаза девочек, большинство из которых смотрели в камеру с испугом.

Так вот в чём состояло хобби профессора Боссе Нордина! Я наткнулся на его «коллекцию».

Мир был в руках сатаны.

Я попытался представить себе, как он сидит здесь, со стаканчиком дорогого коньяка, который я заметил в гостиной, и разглядывает трофеи своей извращённой страсти. Как он наслаждается воспоминаниями о своих приключениях в Азии, о тропических ночах, о маленьких телах, купленных за пару долларов… И, судя по всему, его жена была с ним за компанию. Наверное, они вместе предавались жарким предвкушениям в ожидании очередной осени, очередной поездки, очередной «специальной экскурсии с экзотическими впечатлениями»?..