Мне вдруг стало так дурно, что я откинулся назад, закрыл глаза и ждал, пока схлынет волна тошноты. Мир был в руках сатаны, это точно! И кто я такой, чтобы выступать против Князя тьмы?

Запах кожи, пыли и затхлый воздух вызвали у меня удушье. Я сунул картонку с фотографиями в ящик стола, всё остальное тоже разложил по местам и вышел вон.

Когда я ехал назад, в Стокгольм, я весь кипел яростью. Я ехал, вцепившись руль с ожесточённой энергией, полный твёрдой решимости не сдаваться, не уступать – ни погоде, ни тем, кто считал, что мир и всё, что в нём есть, их личная собственность. Я буду отбиваться изо всех сил и не считая своих потерь. Мне уже нечего терять, видит Бог, я бы их всех… убил? Нет, это слишком милосердно. Но я доберусь до них, до всех, кто замешан в этом деле. Я доберусь до них, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни.

Несмотря на дикую ярость, мне удалось уснуть, даже выспаться, что уже было хорошим началом. Я заранее позаботился о том, чтобы отключить мобильный телефон, и когда за завтраком снова включил его, на нём не оказалось ни одного сообщения от Ганса-Улофа. Как я, однако, его выдрессировал.

Принимая душ, я слышал из комнаты всё ещё незнакомого мне третьего жильца двухголосое хихиканье, а чуть позже, когда я вытирался полотенцем, уже и стоны. Тут явно намечался длинный любовный уикенд.

Госпожа Гранберг поставила передо мной завтрак со своим обычным безразличием. Всё остальное время она сидела на своём постоянном месте за кухонным столом, загипнотизированно устремив взгляд на матовый экран телевизора, который никогда не выключался. Но как раз сейчас там шёл – будто судьба хотела показать мне, что она на моей стороне, – репортаж о нобелевских лауреатах, которые прибывали один за другим, сияющими глазами смотрели в камеру и в приподнятом настроении отвечали на вопросы журналистов. Показывали, как они выходят из самолёта в аэропорту или подъезжают к Гранд-отелю, и при этом рассказывалось, какая программа их ждёт. Сегодня, в субботу, после обеда лауреатов и их сопровождающих в одном из залов Гранд-отеля познакомят при помощи видеопредставления с церемонией вручения премии. Некоторые из лауреатов перед этим собирались использовать субботнее утро для покупок, чтобы приобрести хорошую обувь или костюмы. Воскресенье будет вечером нобелевских речей. Детально объяснялось, кто, где и когда выступает: в актовом зале Биржи, в Шведской Академии, в Каролинском институте…

Я улыбнулся в свою кофейную чашку. Все, все будут в воскресенье вечером при деле, до последнего мужчины и до последней женщины. Таким образом, определилось время моего посещения Нобелевского фонда.

Для моих собственных покупок в городе я воспользовался метро. Не только из-за того, что движение всё ещё было заблокировано снегом, но и потому, что ночью мне подвернулось свободное место на парковке прямо перед пансионом. Вот пусть машина и стоит там до воскресного вечера.

Волна всё ещё несла меня дальше и дальше. Я находил всё, что искал, и находил сразу. Пусть мир был в руках сатаны, но я вдруг почувствовал, что в игру вступили и другие силы.

В магазине для мотоциклистов я обзавёлся чёрной маской для лица и ещё несколькими предметами одежды, которые могли пригодиться. Лавка для альпинистов и туристов оказалась просто кладом канатов, крюков, блоков и тому подобного снаряжения. Один магазин старой электроники выставил на продажу такие удивительные вещи, что я купил больше, чем собирался первоначально. В кармане у меня оставалось чуть больше двухсот крон, когда я с набитым до краёв рюкзаком выходил из метро, направляясь в сторону пансиона.

Но тут на улице передо мной внезапно возник Толдар, мой сумасшедший сосед, закутанный в огромную серо-зелёную куртку, он прижимал к груди набитую матерчатую сумку.

– Не ходи туда, – прошептал он, не глядя на меня. – Там кругом полиция!

Он схватил меня под руку и повлёк за собой. Я был так огорошен, что подчинился ему.

– Не оглядывайся, – напомнил он, но, разумеется, я всё же сделал это: и да, действительно, вся улица была полна людей в штатском. Трудно описать, по каким признакам узнаёшь сыщика в штатском: эта характерная смесь из желания быть неприметным, неестественно серьёзного выражения лица, насторожённого взгляда и бездействия, не подходящего ни к месту, ни ко времени дня; когда и где ещё можно увидеть столько мужчин, без дела стоящих на улице? Тем не менее, своё дело они делали, и очень хорошо. Если бы не Толлар, я бы в своей задумчивости не заметил их и попался в ловушку.

Я почувствовал, как у меня заколотилось сердце. Каким образом, черт возьми, они на меня вышли?

– Что случилось? – спросил я. – Они не сказали, зачем пришли? Какую-то причину они назвали?

Кому вообще я давал свой адрес? Русский священник? Или Лена? Нет, не Лена, она не могла. Фаландер!

Он обязан давать адрес арестанта, отпущенного под надзор, если полиция об этом спросит.

Но из-за чего? Какой повод был у полиции спросить этот адрес?

– Идём, – сказал Толлар и потянул меня дальше.

Почему они охотятся за мной? Я лихорадочно перебирал в мыслях последние дни и искал случай, который мог вывести их на мой след. Может, это связано с возвращением Хунгербюля? Может, я просмотрел какую-то камеру? А может, видеокамера была в доме Боссе Нордина? Но ведь там не сработала сигнализация; с чего бы кто-то стал контролировать видеозаписи?

Когда мы скрылись за ближайшим углом, Толлар остановился и отпустил меня.

Я снял с плеч свой большой чёрный рюкзак, нагруженный тяжёлыми предметами, потому что ремни уже врезались мне в плечи.

– О'кей, – сказал я, – давай по порядку. Что случилось? Когда они появились? Что они сказали? Они должны были предъявить какие-то основания.

Может, это вообще что-то заурядное? Например, на пути в Ваксхольм меня засёк радар? Может, рутинная проверка вызвала подозрение, что я не выполняю обязательств моего поднадзорного режима?

Или они уже просто знают обо мне и пришли для того, чтобы убрать меня с дороги?

Толлар выждал, когда мимо нас пройдут две пожилые женщины, и наклонился ко мне. А раньше я и не замечал, что он настолько выше меня. В пансионе он ходил вечно сгорбившись.

– Каждый из нас, – сказал он, – должен вести борьбу с властью сатаны своими средствами. – Его взгляд беспокойно обыскивал всё вокруг, когда он раскрывал свою матерчатую торбу. – Вот, это мне удалось спасти из твоей комнаты. – Он достал папку с документами, которую я держал под матрацем.

– О! – вырвалось у меня. Явно в тот день, когда он вломился ко мне, я был не так скор, как мне казалось. – Спасибо. – Я заглянул в папку. Кажется, всё было на месте, даже дискета.

Но, увы, деньги были бы мне куда нужнее. За выдвижным ящиком ночного столика у меня оставалось ещё как минимум пятнадцать тысяч крон. И ключ от банковской ячейки тоже лежал там.