Перед глазами темнеет, но я пытаюсь выровнять дыхание. Нельзя отключаться. Леон не сдается, значит и мне ещё рано. Он неоднократно спасал мою жизнь, чувствую, что обязана ответить тем же. Даже если кажется что абсолютно бесполезна и лишена любых козырей. Если я все ещё продолжаю дышать, значит это кому-то нужно, значит имеет смысл...

Зажмуриваюсь. Громко всхлипываю. Чудовищные узоры пускают кровь. В нос ударяет запах металла, оседает в лёгкие.

Я боюсь за Леона. Животный ужас парализует, одерживая победу.

Счастливого финала не предвидится. Это конец.

Леон смотрит мне в глаза. Словно не замечает все те вещи, которые с ним проделывает это чудовище. А после подмигивает. Сплёвывает на пол кровь и улыбается. И я не знаю, кто из них сейчас выглядит более жутко. Мозг не справляется. Уволакивает разум в спасительное забвение.

Прихожу в себя и понимаю, что меня волокут с мешком на голове. Пахнет сыростью и безысходностью. Пытаюсь сопротивляться, но сильные руки делают только больнее. Перед моим глазами то и дело мелькают красные кровавые пятна. Кровь Леона. Его боль. Боль, которая имеет силу. Не думала, что такое бывает. Мои руки выкручивают, а я сильнее сжимаю зубы. Он смог скрыть свою боль и я смогу. Я с ним из одной стали.

— Иди, — звучит командный голос и с меня стаскивают мешок.

Толчок и я ослепленная ярким светом, начинаю метаться, как слепой котенок.

Но как только я привыкаю к подвальному освещению, вижу перед собой его.

— Садись, Алина.

Он показывает кошачьими черными зрачками на соседний стул, который находится прямо напротив него. На столе, который разделяет нас стоит еда. Пахнет вкусно и мой желудок сводит судорогой. Со стороны Короля стол пуст. Только несколько белых дорожек и бутылка с янтарной жидкостью.

— Сядь, — пальцы порхают, указывая на стул.

Не знаю зачем, но повинуюсь.

— Угощайся. Ты моя гостья, — ухмыляется, и я вижу что он далек от реальности.

— Отпусти нас, — зачем-то говорю это.

— Али-на, — растягивает мое имя и довольно морщится, как кот на ярком солнце.

Но здесь не светит солнце.

— Хочу тебе рассказать кое-что.

Он кидает на белую скатерть игральные кости и накрывает их ладонью.

— Хочешь знать, с чего все началось? — подается вперёд так, что я чувствую его дыхание.

Не осмеливаюсь возразить. Все что я видела за эти дни просто ломает меня. Перебивает кости и крутит их в мясорубке. Разве переломанное тело может чему-то сопротивляться?

— Было лет двадцать назад. Давно, как говорят, и не правда, — занюхивает дорожку и откидывает голову назад.

Не вижу его глаз и эмоций.

— Я тогда был простым бомбилой. Пока на заказ меня не вызвала она. Умная сука, богатая, самоуверенная. И я лох, в спортике с «Апрашки», беспонтовый до опизденения.

Помню, как на нервяке поправлял футболку заляпанную, боялся что увидит. Не то чтобы цепляла, просто хотелось как-то не чувствовать себя дерьмом собачьим рядом с такими людьми. Прям злость взяла. Она вся такая расфуфыренная, пахнет от нее охуенно, красивая, и я... Довёз ее молча, а она мне бабло сунет. Больше положенного. А мне не надо, понимаешь? Не то чтобы вообще, а от нее. Понимаешь, Алина?

Король опускает голову и мы встречаемся взглядами.

Я молчу. Не понимаю, к чему он ведет. Не вижу смысла и связи.

— Я отсчитал лишнее и отдал. А потом она вызвала меня еще, и еще. Пока мы не трахнулись прям в моей машине. Грязно, быстро, без резины... После этого я уже ждал ее в назначенное время каждый вечер. Сука, как собака дворовая. Не породистая, но преданности хоть задом жри.

Она молча садилась, мы молча ехали, трахались, и кажется, были счастливы.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — почти шепчу.

Мне становится страшно. Подсознательно ощущаю, что этот рассказ добьет меня. Иначе и быть не может.

— Хочу, чтобы ты знала немного больше о своей матери.

Король заходится смехом, который больше похож на истеричный визг.

Моя кровь холодеет, а руки покрывают мурашки.

— Потом она перестала садиться ко мне. Нашла другого. А я ждал. Компания «Артериум» — всегда придет к вам на помощь, — последнее предложение Королев практически выплюнул мне в лицо.

— И я начал принимать. Затем продавать, то что принимал. И так по кругу. Пока ебаная удача не повернулась ко мне лицом и не поцеловала меня в лоб.

Он тянет ко мне свои тощие пальцы и хватает за волосы. Подвигается ближе и касается моей кожи холодными губами.

Пытаюсь сопротивляться, но его руки напоминают цепкие капканы.

— Ты же хочешь дослушать, что сделала твоя мамочка?

Отрицательно мотаю головой. Уверяю себя, что все это бред наркомана. Это не о моей матери. Не о ней.

— Мы с тобой встречались. Ты была совсем мелкая, Алина.

Он проводит ладонью по воздуху, а мои воспоминания болезненно подкидывают момент из детства.

Я катаюсь на качелях. Мужские руки крепко сжимают цепь и раскачивают ее. А рядом стоит мама. Она улыбается тому кто качает меня, а я внимательно разглядываю его лицо.

Этот мужчина первый и последний в воспоминаниях из моего детства. Больше я никого не видела рядом с мамой. Он был совсем не похож на человека, который сидел передо мной.

Но Королю плевать на мои эмоции, он полностью переместился в прошлое.

— Она никого к тебе не подпускала. Но тем и ценнее был момент. Я, — он бьет себя кулаком в грудь, и та отзывается глухим звуком, — был особенным, только длилось это недолго. Она как вломилась в мою жизнь, так и исчезла. Ну как исчезла… Я продолжал за ней таскаться, наблюдать со стороны. Пока она однажды не сказала, что я просто не подхожу ей. Типа я сумка или туфли.

Он хрипло смеется и склоняется над второй дорожкой. Белый порошок пропадает с глубоким вздохом.

— И если тебе кажется что это ебаная романтика, то это ни хрена не так. Меня ломало и я хотел убить ее. Свернуть тонкую шею. Потому что понимал: по-другому, наверное, не получится забыть. Ни наркота, ни бухло, ни бабы не помогали мне.

Мое дыхание учащается, а сердце готово разбить грудную клетку. Зачем он мне все это рассказывает? Неужели хочет оправдать себя несчастной любовью?

— Это все не оправдание, — говорю неуверенно и Король замолкает.

Смотрит на меня, как будто жрет глазами.

— Ты похожа на нее. Такая же стерва. Также смогла поставить на колени того, кого никто не мог. Наверное и твоя мамаша и ты, гордитесь этим даром.

Слабо понимаю, что он имеет в виду.

— Когда я поднялся и на моем счету были пара клубов и миллионов, я решил, что самое время напомнить о себе Островской. Приехал под «Артериум» не на «девятке» задрыпанной, а на «мерсе». Крутой такой, в новом костюме. И она села ко мне. Повелась, представляешь?