Борохула хорь тумэдами, Чингисхан вознегодовал, и хотел было уже сам выступить против них. Насилу Борчу и Мухали отговорили владыку. И повелел тогда Чингисхан дурвэдскому Дурбэю, прозванному Догшин, что значит Грозный: «Всевышнему Тэнгри помолясь, во строгости и страхе ратаев держа, хори тумэдов повоюй и накажи!»»[970]

Дурбэй Догшин завершил начатое Борохулом. Примечательно, что автор «Сокровенного сказания монголов» и Рашид ад-дин засвидетельствовали, как Чингисхан, верный своему же указу, оказывал помощь семье погибшего соратника: «Повоевав и подчинив себе хорь тумэдов, Чингисхан семье убиенного Борохула пожаловал сотню тумэдцев[971]…

Чингисхан… вспомнил его (Борохула. — А. М.) заслуги, [то] весьма огорчился его смертью; он сжалился над его детьми и соизволил сказать: «Я для оставшихся после него подобен печени и нутру, они не должны горевать, ибо я буду их беречь хорошо!» В дальнейшем он содержал его детей в почете и уважении, оказывал им различного рода пожалования и постоянно заботился о них»[972].

Не забыл Чингисан и бедолагу Хорчи, пожаловав ему обещенных ранее «тридцать девиц хорь тумэдских…»[973]

Что касается недобитых мэргэдов, то, «когда Чингисхан, покончив вышеупомянутым образом с завоеванием областей Хитая, вернулся назад, он услышал, что брат мэргэдского Тогтога-бэхи, Худу, и трое его сыновей: Чилаун, Маджар и Мэргэн, бежавшие раньше к границе области найманов, в местность, на пути к которой лежат труднодоступные горы и к которой ведут тяжелые дороги, снова устроили там [свое] сборище и хотят начать враждебные действия. Он [тотчас] озаботился принять против них меры: (в 1216 году. — А. М.) послал Субэдэй-батора вместе с войском на войну против Худу и его племянников по брату. Он приказал сделать для войска множество повозок и скрепить их железными гвоздями, чтобы они быстро не поломались среди камней»[974].

«Отсылая нукера своего Субэдэя вдогонку за сыновьями мэргэдского вождя Тогтога бэхи — Худу, Халом, Чулуном и прочими мэргэдами», Чингисхан дал ему следующий наказ:

«Ступайте и разорите

Мэргэдов-грешников стан.

Я, помню, был еще мал —

Их род на нас нападал

И обращал нас в бегство,

Скрываться нас заставлял.

У Бурхан халдун мэргэды

В верности нам клялись,

Но тут же нарушили клятву,

Во вражий стан подались.

Как достигнешь конца пути,

Их возмездье должно найти…»[975]

В 1217 году мэргэды были разбиты, «и от этого племени не осталось и следа»[976].

Как было сказано выше, в рамках проводимых по приказу Чингисхана операций по «умиротворению» недобитых врагов и расхрабрившихся вассалов одному из лучших его военачальников Зэву предстояло покончить с главным зачинщиком этой смуты, Хучулугом, в то время единолично властвовавшим в державе кара-киданей.

За те несколько лет (1213–1218 гг.), которые он пробыл в сане гур-хана, Хучулуг показал себя никчемным политиком, который привел некогда могущественную державу кара-киданей к полному краху.

«В начале этих событий он сосватал девушку (дочь гур-хана Журуху. — А. М..), которая принудила его принять язычество (буддизм. — А. М.)… (Кушлук) отправился во владения Хотана и захватил (их). Он принудил население тех округов отступить от веры Мухаммеда… Он захотел силою и властью изобличить (мусульманских) имамов доказательствами и доводами… Однако истинное одержало верх над лживым, а ученый над невеждой, и имам Ала-ад-дин победил в споре Кушлука…

Тогда Кушлук приказал, чтобы его схватили и пытали различными родами мучительных пыток, тот же это стойко переносил. После разнообразных мучений его распяли на дверях его медресэ. Вследствие его кончины дело мусульман разом помрачилось, и длань тиранства и порочности открыто распростерлась от тех неверных над мусульманами.

Люди воздели руки в молитве, (и) внезапно стрела молитвы угнетенных попала в мишень (ее) принятия, и изгнание этого тирана-язычника (буддиста. — А. М.) (в 1218 г. — А. М.) осуществилось рукою войска государя, завоевателя вселенной, Чингисхана»[977].

«Чингисхан направил группу ноёнов (во главе с Зэвом. — А. М.), чтобы положить конец разврату, творимому Хучулугом, и вскрыть нарыв его подстрекательств…

И все отряды монголов, прибывающие один за другим, искали только Хучулуга, и было разрешено чтение такбира и азана, и глашатай провозгласил в городе, что каждый волен исповедовать свою религию и следовать своей вере…

И монгольская армия отправилась вдогонку за Кучлуком; и где бы он ни останавливался, они настигали его; и так они преследовали его как бешеную собаку, пока он не дошел до границ Бадахшана и не вступил в долину, называемую Дарра-и-Дарази…

Несколько бадахшанских охотников охотились в горах неподалеку. Они заметили Кучлука и его людей… И тогда эти охотники окружили Кучлука и его сторонников, взяли его в плен и передали монголам, которые отрезали ему голову и увезли ее с собой.

Жители Бадахшана получили бесчисленное множество денег и драгоценностей и вернулись домой»[978].

Горький опыт Хучулуга и политически верное и своевременное заявление монгольского военачальника Зэва о том, «что каждый волен исповедовать свою религию и следовать своей вере», очевидно, именно тогда навели Чингисхана на чрезвычайно важную мысль о том, что в многоконфессиональном государстве, в которое превращался Великий Монгольский Улус, веротерпимость являлась одним из обязательных условий его существования и процветания. И поэтому вскоре (очевидно, на Великом хуралтае 1218 года, о котором будет рассказано отдельно) веротерпимость была законодательно закреплена в «Книге Великой Ясы» Чингисхана.

* * *

Своевременные решительные действия воинов Чингисхана сорвали коварные замыслы Хучулуга и его приспешников выступить единым фронтом против Великого Монгольского Улуса. Монгольские воины, возвратясь к своим семьям, занялись обычной для монголов той эпохи хозяйственной деятельностью: выращивали скот, в некоторых районах страны занимались земледелием, повсеместно — индивидуальной и облавной охотой, ремеслом для гражданских и военных нужд.

В связи с этим Чингисханом был выпущен ряд указов, установивших равные обязанности, по справедливости возложенные на всех подданных Великого Монгольского Улуса:

«Для равенства: каждый человек трудится, как другой; разницы не делают и на богатства и поддержку не смотрят[979]…

Чтобы изгнать праздность из своих владений, он (Чингисхан) повелел всем своим подданным работать на общество так или иначе. Те, кто не шел на войну, должны были в известное время года работать определенное количество дней на общественных постройках или делать иную работу для государства, а один день каждую неделю работать на хана»[980].

Его указами исключались какие бы то ни было привилегии в зависимости от происхождения, материального состояния, вероисповедания, пола, если не имелось на то установленных законом оснований.

Чингисхан, характеризуя свои союзнические отношения с предводителями различных племен, построенные на принципе взаимозависимости, неоднократно использовал образное