В ответном письме М.Я. Лацис сообщал о неоднородном составе ЧК на Украине, о значительном количестве примазавшихся лиц, в частности ранее изгнанных из ЧК в Москве, как неспособных и ненадежных. Он также указал, что решено принимать в ЧК только коммунистов, упразднены уездные ЧК и приняты другие меры[681].

В резолюции по итогам II Всероссийской конференции ЧК был сформулирован отдельный пункт о необходимости очищения чекистского аппарата от чуждых элементов. «Конференция заявляет во всеуслышание, – говорилось в резолюции, – что она резко осуждает и требует беспощадной кары для всех сотрудников ЧК и советских работников вообще, ставших на преступный и губительный для всей Советской власти путь разнузданности, личной наживы, пьянства, взяточничества, и считает своей очередной задачей основательную чистку нашей среды от всех примазавшихся к нам преступных элементов, самую суровую расправу с ними и крепкое спаяние всех советских работников»[682].

При Ф.Э. Дзержинском была поставлена задача «беспощадно и неуклонно отбрасывать от себя слабых и наказывать жестоко совершивших преступление». Руководство ведомства старалось освобождаться от людей, злоупотреблявших своим служебным положением, от всякого, дискредитирующего звание сотрудника органов безопасности. Оно не могло игнорировать и сотен жалоб, которые поступали от граждан на нарушения норм и установленных правил, на ставшие привычными для многих чекистов грубость и хамство. В органах и войсках было немало таких людей, которые не только не обладали необходимой правовой культурой, но и нарушали законы и элементарные права граждан[683].

Как позже вспоминал М. Лацис, широко разветвленный аппарат (ЧК. – Авт.) естественным образом не мог сохранить повсюду исключительную добросовестность. Нередко к аппарату ВЧК примазывались негодные элементы, иногда даже контрреволюционеры. Одни это делали исключительно в карманных интересах, другие – с целью скомпрометировать ВЧК, выведать тайны. Особенно много неприятностей было с низовым аппаратом[684].

26 апреля 1918 г. на заседании ВЧК был заслушан доклад Дзержинского о необходимости чистки личного состава комиссии, ввиду обнаружения злоупотреблений с арестами и освобождениями. При обсуждении М.Н. Гуркин отметил, что «арестованные освобождаются и вещи выдаются иногда по явно подозрительным документам. Необходимо в дальнейшем, чтобы это делалось лишь по точно запротоколированным постановлениям отделов». Было решено «поручить комиссии в составе Дзержинского, Фомина и Полукарова выяснить деятельность заподозренных лиц, разрешив в случае надобности привлечь в помощь и других членов комиссии, а по отдельным расследованиям и надежных членов из отделов»[685].

22 сентября 1918 г. заместитель председателя ВЧК Я. Петерс, вновь обращаясь к вопросу о соблюдении революционной законности сотрудниками органов безопасности, заявлял: «ВЧК, контролируя все шаги своих работников и карая всех, кто нарушает дисциплину революционного пролетариата, одновременно напоминает всем, что всякий, кто будет замечен в распространении клеветы и ложных доносов, должен будет или доказать свои слова, или его постигнет суровое наказание»[686].

В марте 1920 г. президиум ВЧК издал приказ, обязывавший председателей губчека обратить серьезное внимание на личный состав ЧК. Президиум потребовал «очистить ЧК от всех сомнительных элементов и оставить исключительно верных, честных, любящих дело и понимающих задачи ЧК. Такие меры необходимы, чтобы поддержать высокий авторитет ЧК… При обнаружении тех или иных злоупотреблений со стороны сотрудников немедленно их выбрасывать с запрещением работать в ЧК»[687].

Руководствуясь партийными указаниями и директивами ВЧК, чекистские органы наказывали сотрудников, совершавших противоправные деяния, дискредитировавших своим поведением советскую власть. Так, в конце мая 1918 г. за присвоение ценностей при обыске у американского подданного В.А. Бари и вымогательство денег у родственников арестованных был взят под стражу следователь отдела по борьбе с контрреволюцией М.А. Венгеров. В ходе следствия, проводимого комиссией Мосревтрибунала, выяснилось, что до революции за уголовное преступление он был осужден на длительный каторжный срок. Выйдя на свободу по амнистии после Февральской революции, переменив имя и отчество (Моисей Соломонович на Михаил Александрович), Венгеров выдал себя за политкаторжанина, вступил в большевистскую партию, а в начале 1918 г. устроился на службу в ВЧК, где вскоре получил должность начальника 1-го (секретного) отделения. Из-под ареста Венгерову удалось бежать, и он был осужден заочно и объявлен вне закона.

В процессе расследования дела арестованного в декабре 1918 г. члена контрольно-ревизионной коллегии Ф.М. Косарева выяснилось, что он, пришедший на чекистскую службу по рекомендации Дзержинского и Трепалова, выдававший себя за члена партии с 1907 г. и политкаторжанина, на самом деле в прошлом был уголовным преступником. Оказавшись на свободе после Февральской революции, Косарев сделался председателем районного кожевенного комитета, однако вскоре открылось его уголовное прошлое, и он уехал в Москву. Здесь в начале 1918 г. он поступил в ВЧК в качестве следователя, а 15 сентября при содействии Дзержинского был назначен заместителем председателя контрольно-ревизионной коллегии. При этом, по словам выступившего в качестве свидетеля в трибунале Петерса, Косарев был принят в ВЧК как беспартийный. Однако уже в сентябре 1918 г. в анкете Косарев указал, что являлся членом большевистской партии с 1907 г.[688]

В 1919 г. в ВЧК был подготовлен список лиц, уволенных со службы без права поступления в особые отделы и другие органы ВЧК. В этом списке насчитывалась 271 фамилия. Так, например, сотрудник особого отдела 4-й армии П.Я. Анисимов уволен за подделку протоколов, сотрудник особотдела 1-й армии В.И. Белинский – за грубое отношение к гражданам, сотрудник особотделения Курской губчека В. Васильев – за преступления по должности, сотрудник особотделения Тульской губчека Л.Д. Щербаков – за халатное отношение к работе и т. п.

Саратовская губчека в марте 1919 г. вынесла смертный приговор сотруднику Николаеву за вымогательство взяток. Петроградская ЧК в апреле 1919 г. приговорила к расстрелу сотрудника Штучкова и к пожизненным принудительным работам Ковалева за присвоение и продажу спекулянтам 5 пудов хлеба и 2 бочонков селедки из продовольствия, полученного ими для арестованных, и т. п.[689]