ее отца. Отлепился от скалы и Пар’чин и падающим листом слетел на магическом потоке.

Когда они тронулись дальше, им послужили указателями семь колонн, подобных столпам Небес, но эти были выщерблены и местами разрушены; дно пещеры усыпали камни, скользкие от влаги и отшлифованные многовековой капелью. Среди них и всюду вокруг росли большие и малые сталагмиты.

На дальней стороне их снова ждали кости, и Шанджата опять расковали – теперь уже для подъема.

Наверху они устроили очередной привал, и Ренна на сей раз опустила глаза, когда ее позвали вкусить священной воды и кускуса. Гордая, как скала, она не извинилась за недавнее поведение, но сделала попытку – пусть неуклюжую – помолиться вместе с Джардиром.

Она снова съела больше, чем он полагал возможным, и ему показалось, что даже за истекший короткий срок ее живот увеличился.

Туннель шел под уклон, и этому не виделось конца; воздух стал невыносимо горячим и влажным. Стремясь хоть немного облегчить путь, они рисовали в воздухе метки, но все равно пропотели насквозь, и к телу липли даже тонкие шелковые одежды Джардира. Он Втягивал силу в вышитые метки, выжигая влагу и грязь, но этого хватало ненадолго.

Туннель оборвался вновь, и на сей раз впереди оказалась необъятная пещера с огромным озером. Стояла духота, с далекого свода свисали громадные сталактиты.

Правда, причудливее была прибрежная суша, покрытая ярко светящимися грибами.

– Нам придется расчистить путь, – объявил Шанджат.

Джардир посмотрел на него:

– Зачем?

Грибное поле заросло густо, и отдельные грибы доходили до локтя, но их, казалось, можно было попросту раздвинуть, а остальные передавить.

– Прогони через поле ветер, – предложил Шанджат.

Джардир смерил его настороженным взглядом, потом пожал плечами и, быстро начертив метку, направил к воде порыв воздуха.

Мгновенно последовал взрыв: бессчетные споры образовали темное облако ядовитого дыма. Джардир нарисовал новую метку, и ветер послабее не подпустил смрад к путникам.

– Во имя тьмы ночной – что это было? – спросила Ренна.

– Так выживает колония, – объяснил Шанджат. – Споры выделяют парализующий яд, а он калечит и заражает любое существо, которому хватает глупости сунуться.

– Заражает? – Рука, которую Ренна держала на животе, дрогнула чуть заметно, но аура была красноречива. Джардир различил ее собственный образ: она, прикрывая ребенка, предает окрестности огню.

Шанджат не успел ответить, как в поле обозначилось движение, и демон, прежде невидимый, бросился к ним, угрожая когтями.

Джардир никогда не видел подобной бестии. Ее однородная аура отлично сливалась с колонией. Между пластинами чешуи росли грибы, которые пожирали демона изнутри, что не мешало ему мчаться упоенно и быстро.

Тем не менее он был всего лишь трутнем. Сосредоточившись на миг, Джардир активировал меточное поле короны.

Тварь замедлилась – словно угодив в воду, – но преодолела барьер и снова помчалась быстрее.

Удивленно моргнув, Джардир вскинул копье, но Шанвах оказалась проворнее и метнула наперерез демону меченое стекло. Заточенные острия вонзились в корпус, однако демон, если и почувствовал удар, не подал виду и продолжил бег.

Джардир начертил ударную метку и хлопнул его, как муху. Гад еще не приземлился, когда Пар’чин присовокупил тепловую. Алагай взорвался пламенем столь жарким, что Джардиру опалило лицо. Горящие останки рухнули в грибную колонию и породили новое облако спор, которое раздуло огонь до огромного пылающего шара.

Грибы сгорели, но земля и воздух были влажны; вопреки желанию путников, пламя не охватило и не прожгло почву.

– Будут и другие, – заметил Шанджат. – Споры заражают сознание трутней и превращают их в сторожей, а те стараются, пока их не пожрут уже безнадежно.

– Он пересек мой барьер, – сказал Джардир. – Похоже, эта тварь больше гриб, нежели алагай.

– Как прошли твои пленники? – спросил Пар’чин.

– Хамелеон, который их сопровождал, превратился в огненного трутня и выжег тропу, но не без потерь. – Шанджат оскалился. – Может статься, кто-то из вашего племени еще обслуживает колонию, если его сожрали не до конца.

– А озеро? – спросила Ренна. – Как они перебрались?

– Переплыли, понятное дело. – Теперь Шанджат откровенно улыбался.

– Не верю, – сказала Ренна. – Один Создатель знает, что там, в этой воде. Демон завел нас в ловушку.

Шанджат пожал плечами:

– Другой дороги нет.

– Я верю демону не больше, чем ты, дочь Харла, – сказал Джардир, – но мы не можем ни остаться здесь, ни вернуться.

– Создатель, да когда же, мать вашу, вы перестанете меня так называть? – рассвирепела Ренна. – Может быть, Харл Таннер и не был худшим человеком на свете, но лично я никого хуже не знала. Я убила его собственноручно, и меня тошнит, когда ваша братия ставит его имечко вперед моего!

Опешивший Джардир сперва открыл, потом захлопнул рот. Аура Ренны бушевала, а он хорошо помнил переменчивое настроение собственных беременных жен.

Но затем осознал услышанное:

– Ты признаешься в убийстве родного отца? – Это было… чудовищно. Он посмотрел на Пар’чина, который ответил на его взгляд, пока Шанвах следила за отцом и демоном. – Ты знал?

– Сын Недр сам напросился, – кивнул Пар’чин.

Эти слова утешали. Джардир знал, как ценил товарищ человеческую жизнь. Но даже этого объяснения было мало для подобного преступления. Джардир вновь повернулся к Ренне и впился глазами в ауру, высматривая правду.

– Что, так охота узнать? – осведомилась Ренна.

Пар’чин научил их маскировать ауры и прятать сокровенные мысли и чувства, но на миг она приоткрылась, и Джардир узрел ужас, какого и представить не мог.

Он поднял руки:

– Спокойно, Ренна ам’Тюк. Для меня твоя честь безгранична. Нет сомнения, что твою руку направил сам Эверам.

– Не иначе Эверам заснул на часах, коли так долго протянул с важным делом.

– Спокойно, сестра, – произнесла Шанвах, не спуская глаз с пленника.

– Даже я не в силах судить о замысле Эверама, – ответил Джардир. – На это способны только дама’тинг, но и они лишь чуть-чуть приоткрывают завесу.

Шанджат рассмеялся, однако под гневным взором Джардира промолчал. Джардир опять посмотрел на Ренну и поклонился:

– Я приношу извинения, если мои слова тебя оскорбили. Я знал многих воинов, которые шли на шарак, покрытые отцовским позором. Мы с Шанвах впредь не произнесем этого имени.

Ренна буркнула что-то невнятное, ее аура еще не остыла.

– Однако наше положение от этого не меняется, – сказал Джардир.

– Я не собираюсь там плавать, – кивнула на озеро Ренна.

– Тебе и не придется, – ответил Пар’чин. – Мы сделаем мост.

– Как, Пар’чин? – посмотрел на него Джардир.

– Так же, как пройдем через грибы. – Он шагнул вперед, намереваясь возглавить процессию. – Стройтесь.

Шанвах трижды обернула покрывалом нос и рот, затем извлекла второе – тоже шелковое – и протянула Ренне.

– У меня есть свое. – Ренна вынула из поясного мешочка белоснежное