Она просто продолжала смотреть на полуэльфа.

— Если Сканга призывает к себе Оргрима, это может означать только одно. В Альвенмарке будет война. А мауравани всегда были врагами троллей. Я должен забрать оттуда Лейлин… Я должен… — По его лицу Кадлин видела, как он внутренне собирает все мужество в кулак. — Мы можем прийти сюда?

Она не могла понять, почему этот вопрос стоил ему таких усилий.

— Я буду рада. Приходи ко двору. Я…

Он поднял руки, не дав ей договорить.

— Мы подыщем укромное место. Где-нибудь на границе с землями троллей. Мы будем почти невидимками.

— Зачем? Нет никакой причины тебе…

— Я выгляжу как эльф, — перебил он ее. — А здешние люди думают, что эльфы приносят несчастье. Они не забыли эльфийскую зиму, не забыли и того, как приходила Эмерелль, чтобы украсть Альфадаса. Я слышал их разговоры, когда они везли тебя.

Его слова были совершенной новостью для Кадлин. Но, может быть, дело в том, что она королева и никто не разговаривал с ней откровенно?

— Мы докажем им, что они ошибаются!

Он колебался.

Молодая женщина мягко коснулась его руки.

— Пожалуйста. Ты будешь нужен мне. Тебе здесь будут рады. — Она улыбнулась. — И ты ведь уже говорил о том, что я упряма. Горе тому, кто обойдется плохо с тобой или Лейлин.

Мы найдем место, где вы сможете жить в мире.

Казалось, Мелвину стало легче, хотя она не могла бы поклясться, что он примет ее предложение. Между ними повисло молчание. Хорошее, понимающее молчание. Наконец брат пожал ей руку.

— Они ждут свою королеву. Тебе нужно идти.

— Если ты не придешь, я отправлюсь тебя искать!

Он рассмеялся.

— Да, в это я готов поверить. — Затем обнял ее. — Не делай глупостей, — с нежностью произнес Мелвин.

Кадлин судорожно сглотнула. Смотрела ему вслед, пока он шел вдоль берега. От вершины Январского утеса, от темной скалы отделилась большая тень. Кадлин позавидовала свободе брата. Сейчас она тоже с удовольствием полетала бы на орле.

Вздохнув, королева отвернулась. Затем взяла себя в руки и направилась к Ламби, все еще стоявшему у могильного холма. Увидев ее, старый воин заметно расслабился.

— Я не готов был спорить, что ты вернешься. Но хорошо, что ты здесь. Там, наверху, почти все важные ярлы. Больше, чем во время твоей коронации. Нужно еще раз повторить эту игру. Я надену тебе на голову корону и провозглашу королевой. А наш скальд споет первую строфу героического эпоса о тебе. Все уже пьяны, все оплакали мертвецов. Тронуть их сердца будет легко. Вот увидишь, твое правление начнется… — …лживой историей!

Ламби громко расхохотался.

— Почти то же самое сказал твой отец в ночь своей коронации. И тем не менее он стал королем, о котором будут говорить еще тысячу лет. А еще он сказал, что я — человек без морали. Мне кажется, это не совсем верно… Морали мне не хватает только там, где она мешает в повседневной жизни. Вот увидишь, королю нужен такой человек рядом. Лучи будут освещать тебя. А я буду делать то, что должно делаться в тени.

Фальрах увидел, как побежал тролль, и поглядел на стену из песка и пыли. Тролль, играющий в героя и спасающий детей?

Эльф посмотрел на бегущих кобольдов. Они слишком медлительны! Он мог бы успеть. Эмерелль тоже. Но она останется со всеми. Воин нащупал тяжелый мешочек с бирюзой, свисавший с пояса. Вес одного ребенка. А его большой волшебный меч весит по меньшей мере как трое детей. Олловейн наверняка не колебался бы. Негромко выругавшись, Фальрах бросил мешочек с бирюзой. Затем отшвырнул меч и огляделся. Еще вчера ему бросилась в глаза хромая девочка. Ее волосы были заплетены в дюжины коротких косичек, торчащих во все стороны, словно иглы. И слепая старуха, которая шла, опираясь на палку.

Слепую он заметил первой. Она была последней в колонне.

Ее бросят! Он побежал к ней.

— Сейчас тебя понесут, матушка.

— Возьми того, у кого жизнь еще впереди, ты…

Не слушая, он поднял женщину и взвалил ее на спину.

— Держись. Я успею сбегать дважды!

Это было ложью. Несмотря на то что старуха была кожа да кости, она оказалась тяжелее, чем он ожидал.

Снова огляделся в поисках девочки. На протяжении нескольких ночей он обыгрывал ее отца в кости. В последний раз парень поставил свое ожерелье из ракушек и проиграл.

Фальрах отобрал его. Из принципа. Игра в кости — не развлечение! В своей прошлой жизни он зарабатывал на жизнь различными видами игр. И не был беден.

Девочка, которую он искал, обнаружилась дальше, впереди.

Отец и мать подняли ее на скрещенные руки и бежали, сколько хватало сил. Получалось плохо. Эльф подскочил к ним.

— Давай, обхвати меня руками за шею, а ногами за бедра.

Я понесу тебя!

Буря унесла его слова, но, похоже, девочка поняла. Родители помогли. Она была очень легкой, но Фальрах знал, что больше унести не сможет. Он ведь не тролль!

А затем он помчался. Шум бури нарастал. Он проникал не только в уши. Он был внутри него. Сотрясал все тело. И, казалось, он отгоняет его к основной группе кобольдов, которые, несмотря на все усилия, отставали от эльфа. Вместе с той женщиной, ради которой он когда-то умер.

Порывы ветра, летевшие впереди бурлящей стены песка, были все равно что удары. Они неслись по равнине, словно большие серо-коричневые пыльные духи. Фальрах готов был поклясться, что они меняют направление, когда он подходит ближе. Конечно, это было чушью.

Старуха на спине становилась тяжелее с каждым шагом.

А малышка так отчаянно цеплялась за шею, что вонзала ногти ему в кожу. Ее голова была крепко прижата к его груди, и он чувствовал, что она всхлипывает, хотя буря давно уже не терпела звуков, которые не издавала сама.

Мадра бежал быстро! Проклятый тролль выиграет гонку.

Теперь Фальрах в этом не сомневался. Ему не удавалось сократить расстояние между собой и троллем. Ему станет легче оттого, что он бросит бирюзу. Проигранная ставка. Это время от времени случалось даже с ним.

Пыльный дух снова хлестнул по лицу. Песок, который он нес с собой, резал кожу. Фальрах почувствовал, как старуха стала соскальзывать с его спины. Выругавшись, он перевел одну руку за спину, чтобы поддержать ее.

Холм был уже недалеко. Он оказался выше, чем думал Фальрах. Добрых шага три. Если не больше. Еще пару мгновений! Старуха за его спиной что-то крикнула, но из-за ветра он не понял ни слова. А затем стала молотить его палкой.

Неужели проклятая старая кошелка считает его беговой лошадкой?

Он запрокинул голову. Не слишком быстро. Просто хотел толкнуть ее. И тут увидел. От стены клубящейся смерти отделилась крепкая пыльная рука и потянулась к ним. На удар сердца он застыл, уставившись на нее. Это было невозможно.