Владычица Фирнстайна взглянула на два пустых ложа — для нее и Аслы. Они напоминали узкие постели. Покрывала пошли темными пятнами. Ее ложе было маленьким. Постель ребенка. На нем лежала полусгоревшая кукла, которая когдато принадлежала ей. Альфадас отыскал эту куклу в руинах длинного дома, когда вернулся из похода в Снайвамарк. На ложе Аслы поблескивало ожерелье из разноцветных жемчужин. Отец так никогда и не смог забыть жену. Поэтому королева и отправилась на север, чтобы забрать его тело. Она должна была сделать это.

Кадлин поцеловала Альфадаса в лоб. Пообещала себе больше никогда не входить в гробницу. Пока жива.

— Увидимся в Златых Чертогах. Я знаю, ты там и ждешь меня.

Она развернулась и твердым шагом покинула гробницу.

Отерла слезы.

Едва она вышла, лейб-гвардейцы задвинули каменную дверь.

Королеву ждал Ламби.

— Долго же ты там сидела.

— Да.

Ей хотелось побыть одной. Но она понимала, что нужно идти на поминки.

— Ты будешь соблюдать мирный договор с троллями? — без экивоков спросил Ламби. — Все знают об этой истории с сердцем…

— Мелвин утверждает, что тем самым они почтили его.

— Я тоже так считаю.

Кадлин задумалась.

— Этого я герцогу не прощу.

— Но мирного договора придерживаться будешь?

Королева молчала.

— Дерзкая девчонка! Ты и ребенком была такой же! — вырвалось у Ламби.

— Насколько я слышала, меня держали вдали от тебя, когда я была ребенком.

— Твой отец столько рассказывал о тебе, что мне кажется, будто ты моя собственная избалованная дочь!

Это было уже слишком. К горлу подступил комок, и женщина поспешно закусила губу, чтобы не разреветься.

— Ты пережила эльфийскую зиму, сражалась под Нахтцинной, убила волка-коня. Ты единственная из живущих, кто подошел к порогу Златых Чертогов и вернулся обратно. И ты пошла со своим безумным сводным братом в герцогство Оргрима, чтобы вернуть Альфадаса. Вы оба не струсили перед целым войском троллей. Этого довольно на одну жизнь. Даже на две жизни достаточно. Никто не поверит в героическую сагу, которую пишет Ислейф, если ты сотворишь больше.

— Кто такой Ислейф? — Королева взяла себя в руки и радовалась, что Ламби предоставил ей возможность сменить тему.

— Ислейф — очень талантливый молодой скальд, с которым я познакомился в трактире в Гонтабу. Он по собственному почину начал слагать о тебе сагу. Я немного подправил ее. — Ламби указал на длинный дом короля. — Сочинитель тоже там, наверху. Пришло время тебе послушать, что он натворил.

— Мне неинтересны лживые истории.

— Когда короли при жизни заботятся о том, какую ложь о них распространяют, результат лучше, чем если ложь родится после их смерти! Не будь упрямым ребенком. Будь королевой! Ты знаешь… — Внезапно голос его сорвался. — У моего мальчика нет могилы. И для тех, кто пошел со мной, чтобы забрать тебя, и кого убили тролли, тоже не насыплют могильный холм. Этой ночью мы выпьем и в память о них. Идем со мной, почти их. Или уходи со своим братом, который ждет тебя внизу, у фьорда. Но тогда не возвращайся больше, слышишь?! Если этой ночью ты не будешь сидеть на троне Альфадаса и не найдешь парочку чертовски трогательных слов для наших погибших, то ты не достойна быть нашей королевой!

Она схватила его за плечи.

— Я не убегу. Но я должна попрощаться с Мелвином. А потом приду на пир. Обещаю тебе.

— Я подожду здесь, — недовольно проворчал Ламби.

До воды было совсем недалеко. Позади Кадлин услышала стук лопат, вонзавшихся в замерзшую землю. И глухой звук земли, которая падала в туннель. У нее было такое чувство, что печаль поселилась в ней, словно второй ребенок. Тяжестью в животе. Большим живым шаром.

Мелвин казался потерянным. Он стоял на берегу совсем один. Его силуэт чернел на фоне воды, в которой отражалась луна.

Подойдя к брату, Кадлин вдруг поняла, что не может найти слов. Она была бы рада, если бы он остался. Но знала, что он не может.

— Они закрывают могилу, — наконец вымолвила женщина.

Мелвин кивнул. Он казался подавленным. Может быть, тоже не любит прощаний?

— Тученырь ждет тебя?

Брат махнул рукой в направлении Январского утеса на противоположной стороне фьорда. Отвесная скала величественно возвышалась над водой. Круг из древних камней венчал ее.

— Он там, наверху. Когда ты уйдешь, он прилетит за мной.

Кадлин хотела сказать ему так много. Но шум, доносившийся из пиршественного зала, напомнил, что у нее тоже мало времени.

— Я хотела поблагодарить тебя за то, что у меня все пальцы на ногах и руках на месте.

— Ты хорошо регенерируешь.

— Ты же знаешь, если бы не твое защитное заклинание, я потеряла бы их. А с обмороженными щеками я до конца своих дней выглядела бы как юная девушка, у которой краснеют щеки при каждом произносимом слове.

— Думаю, ты и с седыми волосами будешь юной девушкой.

Возможно, в будущем тебе будет нелегко убедить чужаков в том, что ты королева. Тебе нужно набраться достоинства и не бегать постоянно в штанах.

Молодая женщина знала его шутки и догадывалась, что они могут стать еще грубее. Хотя, в принципе, это было не в его духе. Разве что он хотел скрыть свои истинные чувства. Кадлин взяла его руку и положила себе на живот. Ребенок бодрствовал. Она ощущала его пинки. С лица Мелвина сошла вся строгость, когда он почувствовал их.

— Его отец мертв. Если ребенок выживет, то только потому, что ты нас спас.

Он покачал головой.

— Нет…

— Не важно, что ты скажешь. Для меня это всегда будет так.

Твоя готовность выступить в одиночку против сотни троллей, твое везение спасли нас.

Он улыбнулся.

— Ты говоришь, как ваши сказители. Но нет, это было не везение. Ты нравишься Оргриму, моя упрямая младшая сестра. Вероятно, втайне он думает, что если бы ты была немного больше, серее и безволосее, то стала бы чертовски хорошей троллихой.

— А если бы ты говорил немного меньше глупостей, то был бы чертовски хорошим братом.

Он потупился. Кадлин почувствовала, что это не из-за ее слов. Было что-то, что он просто не мог произнести. Его шутки, его странное поведение… Все буквально кричало о том, что за этим стоит что-то большее. Что происходит с Мелвином? Существовал только один способ выяснить. Она сжала его руку, все еще лежавшую у нее на животе.

— Говори же.

Он удивленно поднял взгляд.

— Что?

Каким предательским может быть одно-единственное слово… Оно должно было сообщить о недоумении, но произвело совершенно противоположный эффект. Кадлин не поддалась.