Метель усиливается, у меня зуб на зуб не попадает. Мы решаем покинуть крышу и согреться в квартире ниже.

– Мы с госпожой соколихой останемся здесь, – говорю я Шампольону, – а ты проверь, что творится на поле боя.

Он послушно улетает. Наконец-то я могу перевести дух.

Молодчина попугай и впрямь потрудился на славу.

Человек приходит в птичий питомник и говорит, что хотел бы приобрести говорящего попугая.

Продавец предлагает красавца за 100 евро, второго, еще красивее, за 200, третьего, совершенно великолепного, за 500 и, наконец, ощипанного серенького замухрышку за 1000 евро.

– Почему такой разброс цен? – удивляется покупатель.

– Тот, что за сто, бегло говорит по-французски, тот, что за двести – по-французски и по-английски.

– Интересно. А попугай за пятьсот евро владеет пятью языками?

– Именно так: французским, английским, немецким, испанским и китайским.

– В таком случае, серенький – полиглот с десятью языками?

– Нет, месье, этот не знает ни одного, только клохчет да посвистывает.

– Почему тогда такая дороговизна, раз он стар, уродлив и не говорит ни на одном языке? – удивляется покупатель.

– Дело в том, что остальные трое называют его «босс».

Энциклопедия относительного и абсолютного знания. Том XII

Бывают моменты, когда надо блистать перед всеми, а порой лучше не высовываться и ждать, пока остальные друг друга поубивают.

Мы с соколихой прячемся в брошенной людьми квартире. Сначала мы смотрим друг на друга, потом я закрываю глаза и снова предпринимаю попытку телепатического общения. Сосредоточившись, вымучиваю следующее сообщение:

Благодарю, ты спасла не только меня, но и все знания людей, которые я ношу на своей шее.

Она удивлено вертит головой – чувствую, силится понять. Я мысленно продолжаю:

Само собой, я поделюсь знаниями из ЭОАЗР с тобой и со всеми желающими, кроме крыс, разумеется.

Она таращит на меня то один, то другой глаз.

А еще я хочу попросить у тебя прощения за то, что разбила твои яйца. Теперь, после нашего знакомства и после того, как ты меня спасала, проявив самоотверженность, мне стыдно, что я уничтожила почти все твое потомство. Хорошо, что хотя бы одного оставила.

Она разевает крючковатый клюв, демонстрирует язык, похожий на желтого слизняка, и издает звуки, которые я толкую следующим образом:

Твоя правда, Бастет. Это в прошлом, не будем об этом.

Мы долго ждем.

Наконец, возвращается Шампольон, весь в снегу. Он так долго отряхивается, что я не выдерживаю и прерываю его туалет:

– Ну, чья взяла?

– Продолжению боя помешал снегопад. Холод и плохая видимость остудили пыл противников, и они рассеялись. Думаю, Тамерлан утратил интерес к взаимному смертоубийству, когда узнал, что тебя унесла соколиха. Его войскам осточертело без толку морозить лапы на льду.

Попугай топорщит и снова складывает свой хохолок. Мне нравится, когда он так делает, получается симпатично: птица за секунду превращается в цветок.

– Значит, победитель не определился?

– В шахматах (хозяин обучил меня этой игре) такая ситуация называется «пат».

– Где Анжело, Пифагор, Эсмеральда, Натали, Роман?

– Для этого я и прилетел: Роман попросил меня кое-что тебе передать. Он назначает тебе встречу на набережной в порту Гавра. Ну, знаешь, это город, расположенный там, где река впадает в море. Чтобы туда попасть, достаточно следовать вдоль Сены вниз по течению. Я тебя провожу. Роман уточнил, что там, в порту, надо найти пристань со старыми парусниками.

– Как же доберутся до Гавра они сами? Река скована льдом, на корабле по ней не проплыть.

– Они нашли несколько заправленных грузовиков и все в них погрузились.

– Хватило места всем двумстам кошкам и двадцати людям?

– Мы понесли потери. Кошек осталось сотни полторы, а людей от силы дюжина.

– Что со свиньями и с собаками?

– Одни погибли, другие отправились к себе. Остались немногие, их погрузили в машины.

– Сколько именно?

– Десяток свиней, включая Бадинтера, и десяток собак, в том числе бордер-колли, в конце концов назвавший мне свое имя: хозяин нарек его Наполеоном. В общем, нам тоже надо торопиться. Как только снегопад ослабеет, придется трогаться с места.

В знак готовности я облизываю себе лапы.

– Лучше все-таки дождаться окончания снегопада, – продолжает Шампольон. – Нельзя забывать о новом серьезном враге – голубях. Из их воркования, которое я подслушал, без сомнения вытекает, что Тамерлан заключил с ними союз.

– Ты, значит, владеешь еще и голубиным языком?

– Мне нетрудно их понять, ведь я – птица. Голубиный язык состоит, в основном, из горловых звуков.

– Как же Тамерлану удалось их уговорить? Он же по-голубиному ни бум-бум.

– Думаю, он общался с ними на смеси базовой телепатической связи и языка жестов. Когда мысленное общение происходит на волне одинаковой длины, этого достаточно.

Вот это да, мой худший враг преуспел там, где потерпела неудачу я. Надо будет освоить язык жестов, он дополнит мои навыки общаться при помощи телепатии.

– В небе кишат шпионы, чья цель – найти тебя, Бастет. Мы больше не можем передвигаться открыто. Любой голубь, увидев тебя, найдет способ оповестить крыс.

Моя мать была права: голуби – настоящие летучие крысы.

– Соколиха защитит нас от голубей, – храбрюсь я.

Шампольон совещается с соколихой, потом переводит мне:

– Она говорит, что прилетела помочь тебе, но не может бесконечно оставаться с нами. Ей надо обратно, к ее единственному птенцу.

Это тот, что вылупился из сохраненного мной яйца. Если бы я знала, к чему это приведет, то могла бы избавить мать от ее «семейных обязательств».

– Конечно, понимаю, – вежливо говорю я.

Сказано – сделано: соколиха, сочтя свою миссию завершенной, взлетает с подоконника распахнутого окна и исчезает в снежной мгле.

– Ей снежинки нипочем?

– Ее крылья гораздо сильнее моих. Она может взлететь выше облаков. Мне о таком не приходится даже мечтать.

– Вот мы и остались одни, Шампольон, ты да я, – с грустью вздыхаю я.

Попугай наклоняет голову, чтобы узнать, что происходит за окном.