За пять минут до звонка — как раз перед тем как Ван Хельсингу и Джонатану удалось спасти Мину — я остановила фильм и включила свет. Мои студенты растерянно моргали и терли глаза: ну просто компания юных вампиров, случайно оказавшихся на солнце, хмыкнула я про себя, — только вместо того, чтобы обратиться в прах, они душераздирающе зевали и поспешно проверяли мобильники и почту.

— Ну, как вы думаете, удастся им спасти Мину? — спросила я, надеясь, что хоть кто-то не поленился прочесть в каникулы книгу.

И чуть не упала в обморок, когда Ники Баллард — Ники, которая, как я точно знала, читала Стокера! — равнодушно пожала плечами.

— А какая разница? — бросила она. — Она все равно принадлежит Дракуле. Он ее пометил. Так что она уже никогда не будет прежней.

Нотка отчаяния и какой-то горькой обреченности, звучавшая в ее голосе, до такой степени потрясла меня, что я велела ей задержаться после лекции. Я помнила, что накануне видела Нику в поликлинике. В тот день она показалась мне бледной и немного усталой, но увидев ее вблизи, я ужаснулась. Выглядела Ники ужасно — кожа ее стала синевато-бледной, глаза обведены красноватыми кругами, а темные волосы засаленными прядями свисали на лицо. Господи, ахнула я, что с ней такое?! Всего лишь каких-то пару недель назад я радовалась, какой счастливой и отдохнувшей она вернулась в колледж после каникул.

— Ники, что с тобой? Заболела?

Она передернула плечами.

— Сдала кучу анализов — похоже, все в порядке, просто не хватает витамина В12. Делаю уколы витаминов, только не помогает.

Она зевнула.

— Спишь хорошо?

Ники покачала головой:

— Какое там… я снова перебралась в общагу. — Щеки Ники слабо порозовели, однако румянец был скорее похож на лихорадочный — мне сразу бросилась в глаза сыпь у нее на лбу и вокруг рта. — У нас в комнате вечно толчется народ — в прошлом семестре Мара предложила Флонии переехать к ней, поскольку я частенько оставалась ночевать у Бена. Но мы с Беном на той неделе разругались в пух и прах, ну и мне пришлось вернуться в общежитие.

— Прости, Ники. Мне очень жаль. Догадываюсь, каково тебе сейчас…

— Вы ведь тоже расстались со своим парнем, верно?

Вообще-то обычно я не обсуждаю свою личную жизнь со студентами, но Ники смотрела на меня с таким отчаянием, что у меня не хватило духу сделать ей замечание.

— Да. Это было мучительно, но потом я поняла, что мы мало подходили друг другу.

Ники задумчиво покусала губу.

— И тогда вы стали встречаться с профессором Дойлом. Что ж, выходит, все к лучшему. Флония говорит, новый парень — лучшее лекарство для разбитого сердца.

— Ну… все немного сложнее… — промямлила я. — На самом деле не стоит спешить заводить с кем-то роман, если ты еще не оправилась после предыдущего. Вряд ли ты сейчас способна принимать взвешенные решения, а в таком состоянии можно сделать больно не только себе, но и ни в чем не повинному человеку.

— Но вы и профессор Дойл…

— У нас ситуация немного другая, — перебила я. — К тому же кто знает, как все обернется, верно? Во всяком случае, мы оба — достаточно зрелые люди, чтобы понимать последствия своих поступков. А тебе сейчас лучше сосредоточиться на учебе, на стихах. Твои сны…

— Так в этом-то все и дело! — воскликнула Ники. Лицо ее внезапно стало пунцовым, — Все из-за этих ужасных снов! Мне снится, что я потерялась… заблудилась в ледяном лесу, брожу по нему, а вокруг меня с веток свисают сосульки. Такие, знаете… очень похожие на резные ледяные фигурки, которые делают в наших краях, только внутри каждой не бумажка, а моя мечта — стать писателем, быть любимой, путешествовать, найти свое место в этом мире. И все они тают прямо у меня на глазах… Я бегаю от одной к другой, пытаясь спасти свои мечты до того, как они растают и упадут на землю, но они точно просачиваются у меня между пальцами. И всякий раз, проснувшись, я понимаю, что ни одна из них не исполнится. Я просто стану как мама… и как бабушка. Буду жить одна в этом кошмарном старом доме — как они, до самой смерти.

— Ну, всем нам хочется знать, сбудутся ли наши мечты, — примирительно сказала я, сразу вспомнив, как, учась в колледже, боялась, что тетка, как всегда, окажется права и я ничего не добьюсь в жизни. — Это в тебе говорит страх. Он вырывается на свободу, когда ты устала, или больна, или грустишь, и начинает нашептывать на ухо разные гадости.

Ники, вздрогнув, ошеломленно уставилась на меня.

— Знаете, а ведь это действительно так, профессор Макфэй! Я просыпаюсь — и у меня такое ощущение, будто кто-то всю ночь шептал мне на ухо всякие мерзости! Наверное, поэтому я все время просто падаю с ног от усталости. Может, из-за этого самого шепота я и не высыпаюсь как следует?..

— Может, стоит спать в наушниках? — наполовину в шутку, наполовину всерьез предложила я. — И не забывай запирать на ночь дверь, — озабоченно добавила я, внезапно сообразив, что этим «шептуном» вполне может оказаться вампир, пробирающийся по ночам в ее комнату.

Ники потерла глаза. По губам ее скользнула слабая улыбка.

— А что, хорошая идея! Я насчет наушников. Мара с Флонией обычно болтают допоздна, а я никак не могу уснуть. — Спохватившись, она глянула на часы. — Ой… я опаздываю на лекцию профессора Дойла! Пора бежать. Спасибо, что выслушали, профессор Макфэй. Мне ведь не с кем поговорить. Вы даже не представляете, как много это для меня значит…

— Рада была помочь, Ники. Правда. И еще… Если тебя что-то беспокоит… если ты чего-то боишься…

Я замялась.

— Спасибо, профессор Макфэй… Да, еще кое-что… Я, конечно, послушаюсь вашего совета и не стану бросаться на шею первому же попавшемуся парню, но, думаю, вам с профессором Дойлом повезло. Вы здорово подходите друг другу!

Распрощавшись с Ники, я еще какое-то время стояла в пустой аудитории, гадая, чем бы мне заняться. Обычно я на часок забегала в библиотеку, потом возвращалась к себе в офис, где меня уже ждала Мара, чтобы просмотреть бумаги, которые она успела отсортировать. Правда, в последние дни я частенько приглашала ее в «Дом с жимолостью» — поработать над составлением каталога рукописей Дэлии Лa Мотт. Мара оказалась замечательной помощницей — невероятно трудолюбивой, неутомимой и упорной. Поскольку по условиям завещания оставшиеся после нее документы нельзя было выносить из дома, я была вынуждена предложить ей работать у меня. Но при этом, повинуясь внутреннему голосу, старательно избегала приглашать ее к себе, когда дома был Лайам. Почему-то мне казалось, что эти двое с первого взгляда невзлюбили друг друга. Лично я считала, что все дело в Маре — возможно, она тосковала без Феникс и не могла простить Лайаму, когда их группа перешла к нему. В результате для наших занятий я выбирала то время, когда у Лайама были вечерние лекции. Или когда он индивидуально занимался с Ники — я предоставила это ему. Однако держать Мару и Лайама на расстоянии постепенно становилось все труднее. К тому же это означало, что по вечерам у меня не оставалось ни минутки свободной. Так что если я хочу поговорить с Фрэнком Дельмарко, решила я, сейчас самое время.