— Да. Зря мы так торопились… Я сам виноват — не дал тебе времени прийти в себя после разрыва с Полом. Прошло немного времени, ты одумалась и решила, что я тебе не нужен. Это вполне естественно.

— Да нет же! — Я вскочила на ноги. — Это совсем не то, что ты думаешь! Фрэнк…

Поморщившись, Лайам снова протянул руку, прося меня замолчать.

— Это не важно. Мне нет дела до того, что у тебя с Фрэнком Дельмарко. Я расстроился из-за того, что ты сказала Ники Баллард.

— А что я сказала Ники? — Упав на стул, я лихорадочно стала вспоминать наш разговор. — Ники поплакалась мне, что поссорилась со своим приятелем… — И вдруг я вспомнила. — Она сказала, что в таких случаях лучше всего побыстрее обзавестись новым парнем — по ее мнению, именно так поступила я сама.

— Это действительно так? — Лайам вдруг повернулся ко мне. Припухшие веки его покраснели и пугающе выделялись на мертвенно-бледном лице. — Это и толкнуло тебя ко мне? Хотела поскорее забыть Пола, да?

— Нет. — Я покачала головой. — Знаю, как это выглядит в твоих глазах, но то, что было между нами… Я знаю, что это не имеет никакого отношения к Полу.

— Но ты говорила, что это, возможно, было ошибкой.

— Это Ники тебе сказала?!

— Нет, она написала об этом в своем дневнике, который взялась вести.

— Вообще-то, если точно, я сказала, что мы с тобой оба достаточно взрослые, чтобы понимать последствия своих поступков. При этом я вовсе не имела в виду, что считаю наши с тобой отношения ошибкой.

Лайам прищурился:

— Возможно, так прямо и не сказала… но и не отрицала. А судя по той сцене, которую я имел удовольствие сегодня наблюдать, подобная мысль уже приходила тебе в голову.

— Эй, только что ты говорил, что тебя это не волнует. В любом случае это не то, что ты думаешь, — вспыхнула я.

Лайам рассмеялся — его горький смех неприятно меня задел.

— Именно это обычно говорит неверная жена, когда муж застает ее с любовником! Прямо концовка из фильма!

— Лайам, послушай, это же не кино! — Я начала терять терпение. — Знаешь, иногда мне кажется, что ты знаешь о любви только из фильмов!

Не успели эти слова сорваться моих губ, как я уже пожалела об этом. Мне вспомнились Дженни и горький опыт, полученный Лайамом в то время, когда он жил с Мойрой. Я бы с радостью взяла их назад, но было уже слишком поздно. Лайам, сорвавшись со стула, схватил стоявший у его ног рюкзак, который я только сейчас заметила.

— Лайам! — крикнула я, бросившись к нему. — Я не имела в виду…

Но не успела я дотронуться до него, как он с брезгливой гримасой отдернул руку, точно обжегшись. Сжав руку в кулак, он поднял ее над головой — темные глаза на бледном лице горели каким-то диким огнем. На мгновение в комнате повисла тишина. А потом Лайам повернулся и вышел — так быстро, что я только почувствовала на лице порыв ветра, когда развевающиеся полы пальто хлестнули меня по ногам.

У меня не было времени ломать себе голову, собирался ли Лайам ударить меня, как не было времени гадать, не привиделось ли мне, что в его глазах на мгновение вспыхнула ненависть. Не успела за ним захлопнуться дверь, как появилась Мара. Большинство первокурсников, не застав меня в офисе, лишь обрадовались бы неожиданно представившейся возможности прогулять, но только не Мара.

— Я была уверена, что вы не будете против, если я немного поработаю над рукописями Дэлии Ла Мотт, — тщательно подбирая слова, объяснила она. — От них просто невозможно оторваться.

В другое время я бы только, приветствовала подобное рвение, но сейчас у меня не было ни сил, ни желания разбираться с романтическими фантазиями старой девы — особенно в обществе Мары, имевшей неприятную привычку зачитывать вслух эротические пассажи, которыми изобиловали рукописи Дэлии Ла Мотт. Вообще-то у меня и в мыслях не было заставлять Мару разбирать рукописи — я всего лишь попросила ее подсчитать, сколько страниц в день обычно писала Дэлия. Мне было интересно, как обычно продвигалась работа над книгой и сколько времени проходило, прежде чем она принималась за очередной роман. Естественно, я не могла запретить Маре читать рукописи. И теперь она изводила меня, зачитывая вслух наиболее откровенные сцены и требуя объяснить ей «на пальцах», что значит то или иное слово. В очередной раз наткнувшись на непонятное ей выражение, она усаживалась возле меня — почти вплотную — и тыкала в него пальцем. Иной раз мне приходило в голову: может, ей просто нравится ставить меня в неловкое положение? А иногда меня посещали совсем уж дикие мысли — например, не кроются ли за всем этим сексуальные намеки? Обычно я с трудом дожидалась, когда она наконец уйдет, но сегодня вечером ей удалось сделать по-настоящему интересное открытие.

— Я тут кое-что заметила, — объявила она, оторвавшись от блокнота, в котором делала пометки — Мне кажется, есть некая связь между дневной нормой мисс Ла Мотт и количеством эротических сцен в романе.

— Неужели? — заинтересовавшись, спросила я.

Усталости сразу как не бывало.

— Да. Вот смотрите…

Я сидела на полу. Подойдя ко мне, Мара опустилась возле меня на колени, протянула мне блокнот, потом потянулась за чем-то, и ее рука на мгновение коснулась моего плеча.

— Я взяла за правило отмечать звездочками каждую любовную сцену. Придумала целую систему: одна звездочка — многозначительный взгляд, две — поцелуй, три — любовные ласки. Конечно, немного упрощенно — наверное, для лучшего понимания нужно было вместо звездочек использовать графические символы, имеющие какое-то отношение к анатомии…

— Нет-нет, — поспешно перебила я. — Мне кажется, я все поняла. И какую же связь ты заметила?

— Вот тут я подсчитывала страницы. В промежутках между многозначительным взглядом и сценой с поцелуем мисс Ла Мотт писала в день в среднем десять — пятнадцать страниц. Этот подсчет я проводила по каждой рукописи.

В доказательство своих слов Мара перелистала блокнот, и я увидела длинные цепочки звездочек.

Как много поцелуев, подумала я, с грустью вспоминая последний поцелуй Лайама. Неужели это и впрямь был его последний поцелуй?!

— Потом, между первым поцелуем и постельной сценой, она уже писала по двадцать — тридцать страниц в день. И еще я заметила, что число страниц плавно возрастает, по мере того как она продвигается от поцелуя к постельной сцене!

— Неужели? — Открытие Мары заставило меня оторваться от мыслей о Лайаме. Взяв у нее блокнот, я принялась перелистывать его. — Знаешь, а это действительно интересно!

— Да, но еще интереснее то, что после описания постельной сцены количество написанных за день страниц тут же снова уменьшается. Я заметила даже, что бывали случаи, когда она пару дней подряд не писала вообще! Как будто выдохлась.

Я пробежала глазами страницы с подсчетами — педантичная Мара каждому роману посвятила отдельную страницу. Она не ошиблась. Тут действительно наблюдалась определенная связь. Ощущение было такое, словно по мере того как нарастало сексуальное напряжение в романе, Дэлия Ла Мотт постепенно возбуждалась, достигая пика работоспособности к моменту, когда ее герои занимались любовью. А потом, выдохшись, испытывала нечто вроде упадка сил, который обычно следует за оргазмом. И отдыхала вместе со своими героями.