расплата. Но он сделал это.

И еще одна безобидная байка: летел себе АН-24. Пассажиры в иллюминатор увидели НЛО – летающую тарелку. Проходная информация. Таких миллион.

Ничего подобного! Приходит в редакции запрос из конструкторского бюро Антонова: просим сообщить номер рейса, дату и маршрут полета АН-24, из иллюминаторов которого был виден НЛО? К счастью, конструкторы скандал не раздули.

Но однажды скандал все-таки случился. Устроили мы у одного нашего коллеги междусобойчик. Сидели на кухне, закусывали, болтали обо всем. На стене о чем-то бормотал репродуктор.

И вдруг: экстренное сообщение. Мы прислушались. Передали информацию о том, что запустили в космос женщину. Первую женщину космонавта.

Народ молодой, горячий. Кто-то крикнул:

– Надо делать спецвыпуск!

Покричали от восторга, покричали и побежали в редакцию. Посмотрели: телетайп работает, ТАСС начал передавать космические новости.

На дворе ночь. Позвонили шефу – тот согласился и сказал, что выезжает из дому. Я побежал в типографию, включил линотип на обогрев металла. Он должен расплавиться полностью. Тогда можно будет набирать.

Дозвонились до верстальщика – он тоже поехал в типографию. Стали рисовать макет.

Приехал шеф, взял руководство на себя. Металл в линотипе расплавился. Я сел за клавиатуру. Вспомнил молодость, начал набирать.

И в этот момент позвонил редактор партийной газеты:

– Что вы там делаете?

– Спецвыпуск готовим.

– Кто вам разрешил?

– Кто может не разрешить выпустить газету, посвященную запуску в космос первый в мире женщины?

– Я говорю не о запрете, о разрешении.

– У кого?

– У ЦК.

– В ЦК комсомола никого нет. Сейчас ночь.

– Не у комсомола – у партии надо спрашивать разрешение.

– Хорошо. Мы поставим в известность дежурного ЦК партии.

Дежурный ответил, что он такие вопросы не решает. Мы успокоились, продолжали работать.

Вскоре появились люди у талера партийной газеты. Подошел к нам их редактор.

– Вам хорошо, Гейман набирает. Я помню его рекорды, когда он еще за линотипом сидел. А нам приходится все начинать заново. По всему городу людей собираем. Завтра в ЦК будем с вами разбираться.

Вскоре ТАСС дал отбой. Телетайпы замолкли. Мы пошли по домам.

Очень гордые собой.

Кстати, о ЦК партии.

Позвонил мне помощник первого секретаря. Рассказал:

– У шефа попросили дать интервью для журнала «Огонек». Естественно, он поручил это дело мне.

Зову тебя в долю. Давай сделаем так. Ты возьми на себя молодежь республики с ее проблемами, а я – экономику, идеологию. Согласен?

– Хорошо. Сделаем так.

Я придумал вопросы, написал свою часть, отнес соавтору. Тот прочел, отнес машинисткам, а потом на самом кончике последней страницы написал наши с ним адреса. Для гонорара.

Прошло несколько дней. Позвонил помощник первого.

– Знаешь, мне как-то неудобно тебе рассказывать. Интервью с визой от шефа привезли – он лежал в больнице. Замечаний нет. Но тот кончик страницы, где наши адреса, был, как я вижу, загнут и отщиплен.

– Почему?

– Наверное, чтобы гонорар пошел не нам, а ему.

Так и получилось.

Скрягами, как мы поняли, бывают и не рядовые шаромыжники.

Крах

Меня переманили в партийную газету.

Пришёл гонец от редактора:

– Шеф предлагает перейти к нам работать.

– В каком качестве?

– Корреспондентом.

– Скажите ему: я не принял предложение.

Через несколько дней гонец появился снова:

– Шеф просит объяснить, почему вы отказываетесь.

– Я работаю в этой газете много лет. Заведую отделом. Член редколлегии. Есть свой круг читателей. Да меня отсюда никто и не гонит. Так что переквалифицироваться в управдомы мне нет никакого резона.

Прошло еще несколько дней.

Опять появился гонец. Рангом повыше:

– Шеф предлагает возглавить отдел информации. Полная свобода рук. Выбор тематики по вашему усмотрению.

– Это другое дело. Здесь есть над чем подумать. Давайте свяжемся через пару дней.

Подумать, действительно, было над чем. Партийная газета сильно отличалась от “Молодёжки”. Она была как бы в казенных шорах. Сухая, застегнутая на все пуговицы – типичный человек в футляре. И ходят там, наверное, по струнке.

Меня тормозило еще одно обстоятельство. Много лет назад, когда я еще работал в газете для моряков, мы с собкором «Известий» написали большую статью для ее газеты о рижских проститутках, которые специализировались на моряках с иностранных кораблей.

Они не выходили на панель. У них были квартиры – там принимали своих клиентов. А клиенты передавали их адреса с судна на судно, из страны в страну.

Выделялась среди них девица с особо выдающимся именем. Я его уже не помню, но в памяти застряла приставка de, намекавшая то ли на графское, то ли на дворянское происхождение.

Мы ей уделили большее внимание в своем очерке, потому что за ней числились особо пикантные выходки.

Газета с нашим материалом вышла. И только тогда я узнаю, что графиня – дочь работника той самой партийной газеты, куда меня сватают. Какой позор! Я думал, что сгорю со стыда. Несколько ночей не спал. Но кто мог догадаться, что девица с такой фамилией может иметь отца, работающего в газете ЦК партии республики.

Смущало меня и то, что редактор был заражён бациллой антисемитизма. Придется постоянно быть настороже.

Но согласиться всё-таки придётся. Крути не крути, мне уже за сорок перевалило – сколько можно торчать на пути юных дарований?

Словом, я согласился.

Как ни странно, тамошние суровые нравы на меня не распространялись.

Писал много – раздолье, действительно, было широкое. Правда, иногда случались вещи, которым здравый смысл не давал объяснения.

Однажды услышал по радио, что на одной из гидроэлектростанций провалилась секция автомобильного моста.

Помчался туда. Стал собирать информацию. Действительно, одна секция взяла и упала. Плашмя. Не кренясь. Упала с автомобилями, которые по ней ехали. И машины после приземления остались на колёсах.

Полазил я по плите. Пошёл искать медиков – узнать, что случилось с водителями. Медсестра успела смениться с дежурства и отправилась спать домой. Нашёл ее в посёлке, поднял с постели, расспросил. Поехал к ученым узнавать, как это могло случиться.

Когда-то, когда заканчивали строить мост и по нему открывалось движения, автор проекта становился под ним – доказывал, что прочность моста гарантирована.

В наши дни загоняют на секцию большие самосвалы с песком, ставят их в шахматном порядке и смотрят, как поведут себя крепления. Хорошо? Мост будет открыт до следующего контроля.

Что же случилось там, на гидроэлектростанции? До результатов экспертизы ученые ничего определенного сказать не могли. У них были только предположения, догадки.

Я их использовал в репортаже. А его надо было успеть поставить в завтрашний номер газеты.

Отнес репортаж редактору. Он прочел и сказал:

– Печатать не будем.

– Почему?

– Не надо волновать советских